Удалилась я не к себе в комнату, где меня ждали мои товарки и целый чайник кипятку, а в «машинный зал», помещение, где находился мозговой центр нашего отдела, в виде огромных устаревших вычислительных машин. Именно там кучкуются мои коллеги-мужчины, но не из-за многомудрых приборов, нуждающихся в их заботе, а по более прозаической и понятной русскому человеку причине — близости сейфа, в котором хранятся месячные запасы спирта.
Я распахнула обитую железом дверь. В лицо мне ударил порыв теплого ветра, это мужики включили «Муссон», то ли вентилятор, то ли радиатор, без которого наша супер-ЭВМ не может работать, она, видите ли, словно сортовая орхидея, может функционировать только при + 18. Кроме железных гробов, именуемых ЕС 1061, в помещении стоял еще плохенький пентиум, за которым я обнаружила программиста Сереженьку. Остальные мужики сгрудились в другом конце маш-зала: Санин и Манин перебирали какие-то железки, а начальник вытирал рот рукой, видно только-только принял стаканчик общественного спирта.
Я тихонько просочилась в помещение, аккуратно села на стул и стала наблюдать.
После 10 минутного слежения я выяснила только то, что и так давно знала, а именно, что в «Нихлоре» служат одни тунеядцы, и даже если кто-то и делает вид, что погружен в производственный процесс, то это еще ничего не значит. Вот, например, Серега. Сидит с умным видом, пялится в монитор, нажимает на клавиши, сдвигает брови, сопит, казалось бы, ваяет программу, ну на худой конец в пасьянс играет. Ан нет. Для Сереги это немыслимая нагрузка, по этому он просто следит за тем, как по темному экрану плавает рыбка, когда надоест, возвращается в свой пустой файл, глядит на серый фон, но и в нем, видно, не наблюдает ничего интересного, поэтому он вновь замирает, дожидается, когда монитор погаснет, ловит глазами окунька… И так до бесконечности.
Уж не знаю, всегда ли Сереженька столь не дисциплинирован, но если всегда, то теперь мне ясно, почему нашу сепер-ЭВМ 100 летней давности так и не списали.
А, может, он так задумчив только сегодня? И тогда эта задумчивость становится подозрительной.
То ли дело Санин с Маниным. Эти, словно муравьишки, вечно копошатся: то чинят, то паяют, то разбирают, то собирают. Вот и сегодня при деле. Устроились в уголочке и слаженно так, с огоньком, потрошат неисправный дисплей. Работа у них спорится, глаза горят… А ведь очень ярко горят. Лихорадочно. И жесты торопливые, будто им не терпится покончить с этим делом, и переключится на другое, а в нашем НИИ это не просто непривычно, а даже неприлично, ведь мы неделю трудимся над тем, что в нормальной организации сделали бы за день.