У других моих сослуживиц мужья были если и лучше, то ненамного. Самый на наш взгляд удачный выбор сделала Маринка. Ее муж не пил, не курил, даже не матерился. Он работал, работал, работал. В свободное же время… работал по дому. В общем, не муж — мечта.
Между тем, пока я размышляла о судьбах своих товарок, супруга мужа-мечты вошла в комнату, бросила сумку, брякнулась в кресло и выдала свое любимое: «Тоска!». Вот так начинается почти каждое утро.
— Чего опять? — участливо осведомилась Княжна.
— Доссс-та-а-л! — процедила Маринка.
— Чем?
— Занудством своим, вот чем. Работает и спит, спит и работает.
— А тебе надо, чтоб напился да погонял тебя? — вступилась за Маринкиного благоверного Маруся — вечная мужская адвокатесса.
— Чтоб сходил со мной куда-нибудь. Или в гости кого пригласил. Да хоть бы телек посмотрел, и то польза.
— А он не смотрит? — удивилась Маруся. Она, на примере своего мужа, убедилась в том, что на втором по значимости месте у них стоит именно он, телевизор, сразу после машины.
— Смотрит он, как же! Ложится на диван, включает футбол, а через минуту храп на всю квартиру стоит. Смотрит он!
— Ну так давай меняться, — предложила Княжна, весело сверкая глазами. — Я тебе своего Леху, а ты мне своего Серегу. А?
— Ну… Давай, — согласилось Маринка совсем неуверенно.
Все дружно рассмеялись, потому что прекрасно понимали, что своего Серегу Маринка не отдаст никому.
Мне стало хорошо и спокойно от нашей пустой болтовни — забылись все переживания, отошли на задний план страхи. Никогда бы не подумала, что праздные разговоры могут так умиротворяюще на меня подействовать. И стоило только мне обрадоваться, успокоиться, ощутить себя простым обывателем, а не свидетелем и участником трагедии, как Маруся все испортила.
— Красавчик не к тебе приехал?
— Какой еще красавчик?
— Коленька, какой же еще! — выдала Маруся, состроив многозначительную мину.
Я удивленно заморгала.
— А где он?
— На проходной стоит. С вахрушкой беседует.
— Ну и черт с ним, пусть беседует, я-то причем?
— Так он о тебе спрашивал, — елейным голоском доложила Маруся и захихикала. Остальные подхватили.
Я показала им язык и, выйдя из комнаты, прошествовала в фойе.
Да, Маруся не соврала — Геркулесов стоял у вертушки, листая злополучный журнал. Но обрадовало меня не это, а то, о чем подруга умолчала, а именно: Лев Блохин, собственной персоной, да еще без наручников и охраны.
— Выпустили? — воскликнула я.
— Ага, — глупо улыбаясь, согласился Блохин. Вид у него был довольный и до неприличия смешной: брыластое лицо так и светится, волосы торчат веничком, желтая щетина переливается золотом на толстом подбородке. Не гоблин, а домовой-переросток какой-то.