Лишь потом я замечаю, что идет дождь. Поднимаю лицо, чувствую на губах вкус влаги. Затем направляюсь к воротам. Благоухая вином и ладаном, там ждет какая-то высокая фигура. Мы вместе выходим, и сторож запирает за нами ворота.
– Ну что ж? – спрашивает Бодендик. – Откуда вы? Искали вы Бога?
– Нет. Я нашел его.
Его глаза недоверчиво поблескивают из-под широких полей шляпы.
– Где же? В природе?
– Я даже не знаю, где. Разве его можно найти только в каких-нибудь определенных местах?
– У алтаря, – бурчит Бодендик и показывает направо. – Ну, мне по этой дороге. А вам?
– По всем, – отвечаю я. – По всем, господин викарий.
– Кажется, вы вовсе не так много выпили, – с некоторым удивлением ворчит он мне вслед.
Я возвращаюсь домой. В саду кто-то набрасывается на меня.
– Наконец-то я изловил тебя, мерзавец!
Я стряхиваю с себя нападающего, уверенный, что это шутка. Но он тут же вскакивает и головой наносит мне удар под ложечку. Я падаю, стукнувшись о цоколь обелиска, но успеваю еще пнуть противника ногой в живот. Пинок недостаточно силен, так как я даю его, уже падая. Человек снова кидается на меня, и я вдруг узнаю мясника Вацека.
– Вы что, спятили? – спрашиваю я. – Разве вы не видите, на кого напали?
– Да, вижу! – И Вацек хватает меня за горло. – Теперь я отлично вижу, кто ты, сволочь! Теперь уже тебе крышка!
Я не знаю, пьян ли он. Да у меня и времени нет для размышлений. Вацек ниже меня ростом, но мускулы у него, как у быка. Мне удается перевернуться и прижать его к обелиску. Он невольно ослабляет хватку, а я бросаюсь вместе с ним в сторону и при этом стукаю его головой о цоколь. Вацек совсем отпускает меня. Для верности я еще раз даю ему плечом в подбородок и встаю, спешу к воротам и зажигаю свет.
– Что все это значит? – спрашиваю я. Вацек медленно поднимается. Он еще оглушен и мотает головой. Я наблюдаю за ним. А он вдруг снова бросается вперед, нацелившись годовой мне в живот. Я отскакиваю в сторону, даю ему подножку, он с глухим стуком опять налетает на обелиск и ушибается в этот раз о полированную часть цоколя. От такого удара другой потерял бы сознание, но Вацек только слегка пошатнулся. Он повертывается ко мне, в руках у него нож. Это длинный острый нож, каким колют скотину, я отлично вижу его при электрическом свете. Вацек вытащил его из сапога и с ним кидается ко мне. Я не стремлюсь к бесцельным героическим деяниям: при столкновении с человеком, который умеет так искусно обращаться с ножом и привык колоть лошадей, это было бы самоубийством. И я прячусь за обелиск, Вацек бросается следом за мной. К счастью, я более ловок и проворен.