Эдуард высчитывает молниеносно. В его расчеты входят и Валентин, и стихотворение, посвященное его памяти и лежащее у меня в кармане.
– На три, – заявляет он.
* * *
Вилли сидит в маленькой комнатке. Он обменял на нее свою элегантную квартиру. Это гигантский скачок в бедность, но Вилли хорошо его переносит. Ему удалось спасти свои костюмы, кое-какие драгоценности, и поэтому он еще долго будет считаться шикарным кавалером. Красную машину ему пришлось продать. Он слишком рискованно спекулировал на понижении. Стены своей комнаты он сам оклеил, воспользовавшись для этого денежными знаками и обесцененными акциями инфляции.
– Это стоило дешевле, чем обои, – заявил он. – И интереснее.
– А вообще?
– Я, вероятно, получу небольшую должность в верденбрюкском банке. – Вилли усмехается. – Рене в Магдебурге. Пишет, что имеет огромный успех в «Зеленом какаду».
– Хорошо, что она хоть пишет.
Вилли делает великодушный жест.
– Все это не имеет значения, Людвиг. Что кончено – кончено, и что ушло – ушло. Кроме того, я за последние месяцы никак не мог заставить Рене орать ночью генеральским басом. Поэтому половина удовольствия пропала. Впервые она снова начала командовать во время нашей памятной битвы возле уборной на Новом рынке. Прощай, мой мальчик. А как прощальный подарок… – Он открывает чемодан, набитый акциями и бумажными деньгами, – возьми себе, что хочешь. Миллионы, миллиарды! Это был сон, правда?
– Да, – соглашаюсь я.
Вилли провожает меня на улицу.
– Несколько сот марок я спас, – шепчет он. – Отечество еще не погибло. Теперь очередь за французским франком. Буду играть там на понижение. Хочешь участвовать маленьким взносом?
– Нет, Вилли. Я играю теперь только на повышение.
– На повышение, – повторяет он, но кажется, как будто он говорит: «Попокатепетль».
* * *
Я сижу один в конторе. Это последний день. Ночью я уезжаю. Перелистываю наш каталог и решаю, написать ли мне на прощание фамилию «Вацек» на одном из изображенных мною памятников или не написать. Мои размышления прерывает телефонный звонок.
– Это тот, кого зовут Людвиг? – спрашивает хриплый голос. – Тот, который собирал лягушек и медянок?
– Может быть, – отвечаю я. – Смотря для какой цели. А кто говорит?
– Фрици.
– Фрици? Конечно, я. Что случилось? Или Отто Бамбус…
– Железная Лошадь умерла.
– Что?
– Да. Вчера вечером. Паралич сердца. Во время работы.
– Легкая смерть, – отвечаю я. – Только слишком рано.
Фрици кашляет в трубку. Потом говорит:
– Вы ведь, кажется, торгуете памятниками, верно? Вы что-то рассказывали на этот счет!
– У нас первая в городе контора по установке надгробий, – отвечаю я.