Теперь все повторилось, к тому же по более жесткому сценарию. Там, где я сидел в прошлый раз, было хотя бы чисто, светло и относительно тепло, а вот темница Ворона полностью соответствовала «средневековым стандартам». Хотя камера находилась не в подвале, а в одной из башен, свет почти не проникал в нее, и в маленькое окошко под самым потолком удавалось рассмотреть только клочок голубого неба. Холод, обычный для громадных готических зданий, сконцентрировался здесь, заставляя думать, не припрятана ли под этими древними сводами холодильная установка. К тому же в этом «милом уголке» отсутствовало даже спальное место и приходилось довольствоваться только ворохом соломы, небрежно брошенным в дальний угол камеры. Но самой отвратительной приметой средневекового заключения была толстая цепь, сковывавшая мои руки. При каждом движении ее тяжеленные звенья позвякивали, словно напоминая о том, что я превратился в бесправного узника, судьба которого находилась в руках врагов. Впрочем, особого желания шевелиться не возникало – цыгане здорово отделали меня, и теперь я лежал, не двигаясь, стараясь унять боль в избитом теле. Но как бы тяжело мне сейчас не было, я знал, что, как только немного приду в себя, сразу начну искать выход из этой западни. Следовало поторопиться – неизвестно когда именно Ворон собирался разделаться с Антоном и другими ребятами, а ведь я остался в заколдованном замке из–за них…
Почему всякий раз, когда кому–то из моих друзей грозила опасность, я принимал все условия врага, рискуя собственной жизнью? Так получилось с Антоном, а примерно полгода назад – со Светланой, ставшей заложницей вампиров. Я без колебаний обменял свою свободу на жизнь «ведьмы, в хорошем смысле этого слова», как она частенько называла себя. Если бы не помощь друзей, не известно, какой конец имела бы та история, но тогда мне было на кого рассчитывать, а сейчас предстояло выпутываться из неприятностей самостоятельно. Видно, каждый человек обречен вновь и вновь совершать одни и те же поступки. Сегодня Эржи сказала, что когда–то я таким же способом спас еще одного ребенка, но мне никак не удавалось понять, что именно она имела в виду. В книгах о жизни Дракулы этому событию не посвящалось ни слова, а память молчала, не желая приоткрывать завесу, отделяющую от воспоминаний прошлого воплощения.
От невеселых раздумий отвлек довольно громкий шорох. Я приподнял голову, всматриваясь в темный угол камеры. Там копошилась большая крыса, чувствовавшая себя здесь уверенно и спокойно. Еще немного и эти твари начнут нападать на меня, тогда вместо бесполезного анализа собственных поступков, мне придется вступать в бои местного значения. Такая перспектива не вдохновляла, но приходилось мириться с особенностями средневекового тюремного заключения. А ведь еще недавно я мечтал перенестись в прошлое, вернуться на пять веков назад, почувствовать то, что некогда чувствовал Влад Дракула…