Висковатый, усевшийся в сторонке, ближе к свету, и просматривавший газеты, принесенные Щуровским, сказал:
— В отчетах пишут, что 15 июля сумма сбора достигла 22 тысяч.
— За 10 лет — 20 тысяч Лермонтову! Не маловато ли?
Это была дерзость, и Эмилия скосила глаза на Щуровского: и пробормотала, что в ее киоске сумма была наивысшей: у современницы поэта, а нынче и у родственницы его, покупали особенно охотно. Щуровскому эта еще крепкая старая дама нравилась меньше и меньше. Он неотрывно наблюдал за нею.
— Нынче скучно здесь, — повторила она, меняя разговор, и подумала, что Щуровский «из семинаристов».
— Да, на Водах нынче не слишком людно, — заметил, астматически хрипя, помещик. — Я ожидал большей толкотни… Убытки- с! За лето всего восемнадцать ящиков моих коньяков с Шелковских заводов продано…
— Это «Райские слезки?!» — удивилась Эмилия. — Его так хорошо покупали в киосках в день памяти Мишеля. И на обед поминальный брали ящиками…
Астматический господин поморщился:
— Вы, дорогая, забываете: то был жертвенный коньяк. Вы продавали его в киосках с целью благотворительной, на памятник Лермонтову, но ведь я за него ни копейки не получил…
Эмилия подняла брови:
— Вы точно жалеете, точно упрекаете…
— Ну что Вы, что Вы, это я так… Мой долг… Родственный-с… А съезд на Воды невелик потому: в российских губерниях неурожай…
— А быть может, события петербургские…
Эмилия даже привстала от волнения:
— Конечно, когда прямо на улице злодеи убивают помазанника Божия, царя-освободителя, какие могут у порядочных людей быть курорты… Вся страна в трауре… Я, узнавши, несколько дней разговаривать не могла… — Заслезившиеся глаза снова были промокнуты кружевным комочком…
Висковатый приблизился с газетой: — Вот послушайте. — Среди множества объявлений — о сдаче комнат, о пикниках вскладчину, магазинных реклам — он отыскал статью с оценкой отшумевшего лермонтовского дня.
— «Пятигорск и случайно собравшиеся в нем представители всей России, весь день посвятили чествованию одного из тех талантов, которыми гордится нация, и которые свидетельствуют о степени ее развития…»
Эмилия хорошо знавшая эту статью, беззвучно шевеля губами, с упоением повторяла за Висковатым текст: «нация… степени развития…»
— «Отдание должного должному, воздание подобающей части по заслугам… свидетельствующее о нравственной возвышенности народа…»
«Народа»… — прошелестели увядшие уста..
— Чиновник писал, — с усмешкой сказал Висковатый. — Однако тепло. «Желательно, чтобы даже после постановки памятника, высочайше разрешенного, — Эмилия вздохнула: разрешивший уже не существовал, — празднество это было ежегодно, — читающий повторил: ежегодно! — источником добрых дел, в память человека, который воспел наши горы, первый познакомил Россию с прелестями Кавказа…»