Секретарствующая монахиня указала ему дорогу во вполне современный офис, где Тома ожидала до сумасшествия похожая на первую сестра рангом повыше — ответственная за работу с кадрами помощница матери настоятельницы.
— Позавчера вы связывались со мной по телефону, господин Роббинс, — начала она, жестом указывая на жесткий, из какой-то затвердевшей лозы плетенный стул. — Я не могла ответить вам сразу. Документацию наш отдел ведет только на бумаге — мы не доверяем важные вопросы компьютерам. Так что потребовалось определенное время, чтобы найти необходимые сведения. И чтобы проверить по... м-м... нашим каналам ваши полномочия. Поймите — когда дело касается таких деликатных вопросов, как личные дела сестер и братьев, возможны самые неожиданные злоупотребления.
То учреждение, которое представлял на Джее Томас Лэмберт Роббинс, тоже свято хранило секреты личных дел своих служащих и клиентов, так что сестра-аббатиса могла рассчитывать на полное взаимопонимание.
Впрочем, в словах ее крылся некий повод для недоумения, которое Том тут же и высказал:
— Простите, — удивился он, — насколько мне известно, госпоже Карои было отказано в... э-э... чести быть принятой в круг сестер.
— Первоначально — да. Однако я была вправе полагать, что вы в курсе... м-м... дальнейшего развития сюжета. — Монахиня чуть иронически скривила уголок рта.
— И каково оно было, это продолжение? — невозмутимо-наивно поинтересовался Том.
На стол перед ним легла коричневая папка с допотопным магнитным замком-зажимом. Сестра-аббатиса заломила бровь и уведомила Тома:
— К нашему с вами обоюдному удовлетворению, материалы, запрошенные вами, не составляют ни личной тайны мисс Карои, ни тайны нашей обители. Присаживайтесь за этот стол и ознакомьтесь с ними. Если вам потребуются заверенные копии, то ксерокс, — сестра сделала жест рукой, — в вашем распоряжении, господин Роббинс, а наш нотариус — во второй комнате по коридору, налево. Не смею далее обременять вас своим присутствием — у меня масса дел, в случае чего вам поможет сестра Марта.
Оставшись наедине с относительно тощей папкой, не содержащей, по словам сестры-аббатисы, ни личных тайн Марики Карои, ни тайн монастыря Кунта-ин-Шая, и с погруженной в единоборство с канцелярским компьютером сестрой Мартой (тоже достаточно тощей). Том подавил тяжелый вздох, попросил у сестры воды, был наделен одноразовым стаканчиком «швеппса» и взялся наконец за содержимое папки.
Подшивку открывало от руки написанное, сугубо формальное заявление Марики Карои, содержащее просьбу о причислении ее к Подготовительной общине девиц монастыря. Листок был украшен входящим номером и резолюцией «отказать за отсутствием причин, позволяющих рассматривать кандидатуру подателя без внесения вступительного бескорыстного пожертвования». Ниже, однако, шла вторая, двумя месяцами позже наложенная и отменяющая первую резолюция о зачислении девицы Карои в Подготовительную общину с присвоением ей (девице) соответствующего регистрационного номера и определением ей сообразного ее статусу кошта. Как нечто объясняющее столь резкое изменение принятого канцелярией монастыря решения следом шло на бланке фирмы «Линчжи» отпечатанное прошение на имя матери настоятельницы, предлагающее пересмотреть заявление девицы Карои от такого-то числа ввиду внесения спонсором, в лице «Линчжи», вступительного бескорыстного пожертвования в размере шестидесяти тысяч единиц федерального кредита. Бланк был украшен полудюжиной благожелательных резолюций. Далее следовали корешки чеков и копия расписки в получении упомянутой суммы бухгалтерией монастыря.