Девушка медленно, с сожалением покачала головой.
— Если вы действительно хотите моего счастья, милорд, прошу, исполните мою единственную просьбу.
Его темные глаза сузились, но голос по-прежнему оставался мягким:
— Да, любовь моя?
— Позвольте мне написать Эллиоту и Бекки.
— И Эдварду Линдхерсту? — неожиданно резко спросил граф, но от Касси не укрылась скрытая за небрежным тоном боль.
— Да.
— Нет, Кассандра. Девушка быстро отстранилась:
— Почему, милорд? Вы боитесь, что Эдвард приедет сюда и увезет меня?
— Ему будет довольно сложно незаметно появиться в Генуе, — спокойно бросил он. Но в голосе уже не слышалось прежней мягкости.
— По крайней мере позвольте мне написать им, что я жива! И если вы настаиваете на этом, я не сообщу, где нахожусь.
— Нет, Кассандра, — вздохнул граф. — Ты напишешь брату только после того, как станешь моей женой и графиней Клер. Я не желаю, чтобы Эдвард Линдхерст скитался по Европе в поисках потерянной навеки любви. Я считаю это бессмысленной жестокостью.
— Жестокостью? По-вашему, меньшая жестокость то, что он считает меня погибшей?
— Да, потому что он должен тебя забыть. И когда Эдвард узнает, что ты замужем за мной, результат будет таким же. Ты больше никогда не станешь частью его жизни.
Касси села, прижимая одеяло к груди.
— Но как вы можете клясться в любви ко мне, когда держите меня в плену? Если вы желаете моего счастья, дайте мне возможность выбирать! Отпустите меня! Я не могу и не хочу стать вашей! — Она яростно погрозила ему кулаком и добавила:
— Неужели вы искренне считаете, что Господь дал вам право обладать мной, превратить в одну из своих дорогих вещей, как экипажи, лошади и драгоценности? Знайте, милорд, я принадлежу только себе, и никому больше, и никогда, слышите, никогда не позволю сделать себя предметом торга!
— Но я и не думал относиться к тебе как к вещи, Кассандра, — гневно взорвался граф, забыв о хладнокровии.
— В таком случае отпустите меня! Для окружающих я всего-навсего ваша последняя любовница, недостойная уважения в глазах порядочных людей! Ваш драгоценный братец, вне всякого сомнения, считает меня распутницей, шлюхой, грязной тварью. Возможно, итальянки падают ниц перед вашей самоуверенной надменностью и позволяют соблазнять их медовыми речами. Но я не из таких!
— Ты затеваешь бессмысленный спор и зря себя расстраиваешь. Я не хочу владеть тобой. Мое единственное желание — любить и лелеять тебя.
— Ха!
— Ты сама не знаешь, что говоришь, Кассандра. Касси задохнулась от бешенства, готовая наброситься на него с кулаками, но сумела сдержать гнев и холодно, издевательски бросила: