Настороженность на лице короля сменилась самодовольной миной.
Напыщенный чурбан.
– Это очень благородно с вашей стороны, Себастьян. Увидимся утром. – Он подал руку.
Себастьян неохотно отпустил Жозефину и пожал руку королю. Если бы он считался только с собой, он придушил бы негодяя.
– До завтра. – Он натянул на лицо улыбку.
Грин закрыл дверцу кареты и отступил. Конюх и Толлинз обменялись взглядами, которые Себастьян не мог помять, потом Толлинз прикрикнул на лошадей и карета укатила.
– Куда, ваша светлость? – спросил конюх, когда лейтенант Мей и капитан Милтон помчались за каретой, оставив их в темноте.
– Не помню, чтобы я просил вас остаться, – заявил Себастьян, повернувшись к слуге.
– Прошу прощения, ваша светлость, но ливрейный грум – это не моя обязанность. Как я понимаю, вы взяли меня присматривать за происходящим, что я и делаю.
– Гм. – Себастьян оглядел толпу кучеров, лошадей, карет. В небе вспыхивали фейерверки. – Мне нужно добраться домой, – сказал он, направившись к мосту. Еще рано. Пип, вероятно, не спит. Он не хотел, чтобы дочь услышала новости от кого-то другого.
– Я найму экипаж, – сказал не отстававший Грин.
Себастьяну нужно было несколько минут уединения, чтобы подумать. Но он знал, что у Эмбри есть другие солдаты, и нет гарантии, что трюк Жозефины их остановит. Он понимал, что поставил короля перед дилеммой: выбрать дополнительное богатство или возможность навсегда закрыть рот тому, кто мог его выдать.
Судя по действиям Жозефины, она считает, что Эмбри выберет богатство. И весьма вероятно, она вместе с отцом думает, что своим заявлением заставила замолчать противника и добилась его сотрудничества. Что ж, пусть так и думает. Пока.
– Как ты устроила это, Жозефина? – проговорил отец между взрывами смеха. – Ты говорила, что он относится к нам с подозрением! – Он прижал руки к груди, не в силах сдержать радости. – Я почти исключил его из нашего уравнения. О Господи! Ты, должно быть, ему что-то сказала!
Жозефина сидела в противоположном углу кареты и потирала руку. От хватки Себастьяна синяк останется.
– Думаю, Мельбурн понял, – импровизировала она, – что Хейрек вот-вот сделает предложение, и, вероятно, сообразил, что может упустить момент.
– Превосходно, превосходно, превосходно! Я всегда говорил, людей объединяет одна черта – жадность. Все наши планы построены на этом принципе.
– Ты счастлива, mi querida?[7] – спросила мать.
Будущий жених явно нет. Он в ярость пришел от идеи жениться на ней. Без сомнения, Мельбурн найдет способ избежать брака и увидит ее на виселице. Когда она во всеуслышание объявила о предстоящей свадьбе, единственное, о чем он упомянул, – как можно было этого избежать. И если бы не угроза убийства, она поняла и приняла бы его гнев.