Наконец карета остановилась, и кучер распахнул дверцу:
– Приехали, мисс. С вас три шиллинга.
Взяв тяжелый чемодан, она вытащила из сумочки три шиллинга. Даже не потрудившись приподнять шляпу, кучер погнал карету назад.
Утренняя почтовая карета уже стояла в набитом людьми дворе. Жозефина надвинула на лоб шляпку и, расправив плечи, пошла к гостинице.
– Не тяжеловата поклажа, милашка? – усмехнулся грубоватого вида мужчина. – Давай подержу.
– Спасибо, нет, – твердо сказала она, пройдя мимо.
– Фу-ты, ну-ты, «спасибо, нет»! – расхохотался его приятель. – Прямо как настоящая леди.
– Простите, ваше величество, – отвесил глубокий поклон первый.
Будь с ней, как обычно, Кончита и лейтенант Мей, Жозефина бы высказала этим мужланам, что думает о их манерах. А сейчас надо помалкивать. Нельзя, чтобы ее даже в шутку причисляли к светским особам.
Она вошла в гостиницу и пробралась сквозь толпу к барной стойке, надеясь, что не все ждут мест в почтовой карете. Иначе придется ждать следующую.
– Чем могу служить, мисс? – спросила ее девочка лет пятнадцати-шестнадцати.
– Где мне купить место в почтовой карете?
– У парня за стойкой, – ответила девочка.
Произнеся быструю молитву, Жозефина нашла высокого костистого мужчину в синем сюртуке, знававшем лучшие времена.
– Извините, – сказала она, оторвав его от разговора. Повернувшись к ней, парень окинул ее взглядом с головы до ног:
– Что Рыжий Джим может сделать для вас, райская птичка?
Уже второй человек принял ее за шлюху. Она стиснула челюсти.
– Я хотела бы купить билет на утренний рейс.
– Мест нет. – Снова окинув ее взглядом, он продолжил разговор.
Жозефина постучала пальцами по плечу.
– Ни одного? Моя тетя очень больна, мне нужно поскорее добраться в Йорк.
– Простите, мисс, но единственное свободное место наверху. Там сегодня только мужчины. Грубые мужланы.
– Я покупаю его. – Она поставила чемодан и открыла сумочку. – Сколько с меня до Йорка?
– Три фунта, мисс. И два дня придется сидеть под открытым небом. Это не самый приятный способ путешествовать.
– Я рискну.
Задумавшись, не мало ли взяла денег из средств отца, Жозефина отсчитала три фунта. Она сказала себе, что позаимствовала часть из десяти тысяч фунтов, которые Себастьян дал за ее руку. Он мог позволить себе потерю.
Как только она подумала о нем, ей снова захотелось плакать. Если бы она могла оставить ему записку, она бы сделала это. Но не осмелилась. Отец мог прочитать ее.
Рыжий Джим открыл книгу и вытащил из кармана квадратик бумаги. Нацарапав что-то огрызком карандаша, он снова сунул его за ухо и отдал ей бумагу.