В сердцах я подбросил в очаг еще хвороста и через некоторое время снова почувствовал собственные пальцы. Глоток вина поднял настроение, и я предался сладким воспоминаниям.
Ключ от дачи лежал в укромном месте, а укромное местечко находилось под крыльцом. Летом, для того чтобы достать ключ, нужно было только нагнуться, пропихнуть руку и вот — он в руке.
— Ха, — воскликнул я, когда догадался, что до ключа просто так не добраться.
Теперь ключик лежал под суровой толщиной сугроба. Я взялся за лопату.
— Пятнадцать минут работы лопатой и — оп! — заветный ключик у меня в руке, — заявил я, демонстрируя Еве отнюдь не золотой, а ржавый ключ. — Старушка, ведь нам с тобой голубых небес навес, нам с тобой станет лес глухой стеной, нам с тобой из заплёванных колодцев не пить...
— Конечно, дорогой, — пробормотала замерзшая Ева, — но я бы предпочла более цивильные условия. От-т-к-ры-ва-й скорее…
Я отворил дверь и мы вошли в дом.
— Боже мой, здесь тоже холодно, — в тихом ужасе простонала Ева.
Право не знаю, отчего она так содрогнулась. Ну, подумаешь, внутри дома было холодней градуса на три, чем на улице. Хотя, мне тоже сразу стало не по себе.
— Крокодил, здесь же, как в морозильнике! — сказала моя Снегурочка с отчаяньем.
— Лапонька длинноногая, потерпи десять минут — и здесь будет как в Африке! — пообещал я.
Терпеть, однако, пришлось не десять минут, а все шестьдесят. Пока я включал все обогреватели, растапливал печку, Евочка лихо орудовала на кухне, готовя глинтвейн. Пойло её оказалось просто мерзопакостным, она не пожалела корицы, которую я с детства терпеть не могу. Но ради поддержания дружеской атмосферы пришлось выпить.
— На твоем месте я туда добавил бы водки, — продегустировав, посоветовал я Еве. Чтобы сбить вкус корицы я слопал половину лимона, плавающего к кастрюле.
— Тебе и без водки сейчас будет замечательно.
И в подтверждение своих слов она сильно поцеловала меня в губы. Стало жарко.
— Ну как?
— Умереть — не встать! Голова закружилась.
— Ты не расслабляйся! Кто-то обещал жару. Я жду!
— Слушаюсь, — я откозырял и бросился на улицу за поленьями.
Жарко стало только через два часа. Стало очень жарко, и не только от одного огня, весело шумевшего в печке. Ева дарила мне тепло — самое ценное тепло, тепло её любви.
Вырваться из объятий богини юриспруденции было почти невозможно. Но я сделал это, ибо только в кино любовники переходят к любви, предварительно хорошенько не протопив дом и не налакомившись всякой вкуснятиной.
Глава четырнадцатая
САМЫЙ СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ В МОЕЙ ЖИЗНИ
We are livin' in a Heartbreak Hotel!