Но за неимением альтернативы, Макс резко выдохнул, и залпом проглотил контрафактное пойло. Поискал глазами, нельзя ли где зачерпнуть воды, но не обнаружив ни малейших её признаков, шумно занюхал кулаком.
— Фу, гадость, — пробурчал он, глядя, как Пашка медленно цедит свою дозу. — Давай по второй сразу, чтобы хоть чуть зацепило.
— Угу, — мотыльнул головой Пашка и торопливо разлил ещё по сотне.
Выпив, Макс присел на табурет и посмотрел в окно. На улице понемногу темнело, значит, приближалась ночь. Пашка уже наливал по следующей, звеня горлышком бутылки об края кружек.
— Ты чё-нибудь понял, чё дед рассказывал? — спросил он начинавшим заплетаться языком. — Я чёт половину не догнал. Он объяснил, как отсюда выбраться?
— Да по ходу отсюда нельзя выбраться, — ответил Макс. — Может и можно, конечно, но дед по-любому сегодня не расскажет. Может завтра. Фиг его знает, может он чего задумал. Типа свою внучку за городского замуж выдать.
Макс рассмеялся, чувствуя, как водка начинает действовать на организм. В голове еле слышно зашумело, и на душе стало легче. Весь день показался каким-то ненастоящим, выдуманным. Я такое где-то уже читал, хмыкнул Макс, стопудово читал.
— А чё, я б на ней запросто, — сказал Пашка, снова поднимая кружку. — Красивая тёлка.
— Угу. Вот с таким базаром ты явно произведёшь на неё впечатление. Ты чё Пашок, не врубился ещё, или придуриваешься? Они по ходу тридцать лет с нашим миром не контачили. Дед вон вообще не знает, что Союз развалился.
— Так чё у них тут случилось-то? — спросил Пашка, выпив в одиночку. Он был уже в том состоянии, когда не нужно никаких чоканий, никаких ожиданий собутыльника. А об тостах он и вообще никогда не заботился, считая их какою-то ненужной и надуманной роскошью.
Макс пожал плечами и тоже выпил. В голове зашумело сильнее, и глаза стали слипаться.
— Вроде какого-то… — Макс запнулся и вновь пожал плечами. — Хер его знает. Ничего в голову не идёт.
В сенях послышались громкие шаги. Макс поднял голову, и уже через секунду увидел деда.
— Вот и мяско, — радостно сообщил дед, ставя на стол тарелку, на которой горкой были наложены поджаренные кусочки. Макс заметил на ободке тарелки надпись «общепит» Тарелки с такой надписью имелись в наличии и у его матери, и у бабки были. А ещё ложки, вилки, солянки. Видимо в те времена, скомуниздить что-нибудь из столовой было чем-то вроде народного хобби.
Дед осуждающе покачал головой.
— Эх-эх. Вы б её окаянную лучше б в землю-то повыливали. Одни беды от неё. Я вот до гула этого тоже выпивал. И крепко выпивал. Да у нас тут все крепко выпивали, — он махнул рукою. — Разве что беременные воздерживались, да и то не всегда. А потом, когда с нами это случилось, так необходимость в этой дряни сама собой отпала. Как будто в нас что-то вдруг поменялось.