— Знаете, — негромко начал Антон, — раньше существовал интересный обычай. И тогда были войны, и тогда мужчины славянских племен выходили навстречу врагу, но уходя, каждый из них оставлял в общей куче свой камень, а возвращаясь, брал его. Так узнавали, сколько ушло и сколько вернулось после битвы.
Он сунул руку в карман комбинезона и достал круглый голыш с проточенной водой дыркой посередине. Подбросил его на широкой ладони.
— Не против возрождения старого обычая? Вот мой камень, — и положил голыш на середину стола.
— Где же мы их сложим? — усмехнулся Трофимов.
— Дайте коробочку, — попросил Волков у Колесова. Он высыпал из нее оставшиеся папиросы и положил туда голыш.
— Оставим ее у провожающего нас товарища, а когда прилетим, каждый возьмет свой камень. Согласны?
— Но у нас нет камушков, — развел руками Егоров.
— Пошли, найдем себе по вкусу, — поднялся Костя Крылов. За ним по одному вышли остальные.
— Снимаешь нервное напряжение перед вылетом? — прикуривая новую папиросу, покосился на Волкова Колесов.
— Зачем? Такой обычай действительно существовал, — пожал плечами Антон.
— А ты, оказывается, романтик, — протянул Колесов и хотел еще что-то добавить, но тут начали возвращаться ребята.
Трофимов положил в коробочку небольшой угловатый осколок гранита красноватого оттенка; Егоров, немного стесняясь, бросил продолговатый, как ягода винограда «Дамские пальчики», обкатанный голыш. Зверев, широко улыбнувшись, — мол, я все понимаю, очередная проверка, — оставил в коробке кусочек кремня, а Костя Крылов, получивший псевдоним Серый, бережно опустил рядом с дырявым голышом командира маленький белый камушек, почти круглый, чуть больше горошины.
— Сохрани, — закрыв коробочку, Волков протянул ее Колесову. — Вернемся — спросим!
— Сохраню, — убирая ее в карман, серьезно пообещал тот. — Главное — возвращайтесь, ребята…
По дороге на аэродром молчали, думая каждый о своем. Костя нашел маленькую дырку в брезенте кузова и старался разглядеть, где они едут — вдруг машина проскочит мимо родных переулков? Тогда, пусть даже никто никогда об этом не узнает, можно послать им привет, еще раз мысленно прикоснуться ко всему родному, к маме, отцу, знакомому парадному, лестнице с выбитыми ступенями, раскладушке, на которой он спал вплоть до призыва в армию, и, конечно, к соседке — Вале Сорокиной.
Как удивился бы Костя, если бы смог узнать или подслушать мысли своего командира. Тот тоже думал о доме, брате, матери и… Вале.
Они больше не виделись с той памятной ночи, когда он провожал ее до дому. Строили планы на воскресенье, хотели сходить в Большой на «Ромео и Джульетту», но все случилось не так. Он все же нашел время позвонить ей. Разговор был коротким, сумбурным, они перебивали друг друга, торопясь сказать главное. Теперь Антон знал — она будет его ждать. Ждать звонков, писем, ждать его самого. Только когда еще случится их новая встреча?