Орри подписывал Контракт, старательно высунув язык, кругло-корявыми буквицами, словно свою школьную тетрадь. Пожалуй, это был первый в его жизни документ, который ему приходилось подписывать. По крайней мере — подписывать по своей инициативе, на собственный страх и риск. От сознания ответственности у него даже пот бисеринками выступил на лбу.
Справившись с этим делом, он протянул оба листка Киму. Тот вернул ему его экземпляр.
— Держи это у себя, — строго объяснил он. — На всякий случай...
Орри покачал головой.
— Н-не... Не могу я с бумагами повсюду таскаться, мастер. У меня могут спереть. Или прочтет кто-нибудь... Или потеряю я. Или испачкаю. Тут такая хорошая бумага, мастер, — прямо загляденье... А я... Вот, мастер! — спохватился он. — Мы же одну вещь забыли! Придется снова все переписывать!
На его раскосой физиономии отразилось глубокое уныние.
— Что мы забыли, Орри?
— Да вот... Я не хочу, чтобы кто-то знал, что я тебя нанял... А там — в Контракте — про это нет...
— Вот. — Ким, проводя пальцем по нужной строке, терпеливо зачитал: — «Оставаясь в рамках действующего законодательства, Исполнитель обязан соблюдать все требования Нанимателя, касающиеся той или иной статьи данного Контракта, или же всего Контракта в целом...» Это — как раз то. Если ты хочешь, чтобы я никому ни слова не говорил о наших с тобой делах, то я и не скажу никому ничего...
— Клянешься?
— Гадом буду!
В глубине души Ким надеялся, что от него все-таки не потребуется пускать себе кровь, чтобы убедить юного Нолана в том, что он будет нем, как могила. Он и не собирался афишировать свою сегодняшнюю сделку. Единственный Контракт за полгода, да и тот с несовершеннолетним подростком — это был конфуз такого масштаба, о котором следовало помалкивать.
— Так не клянись, мастер! — сурово остановил его Орри. — Мне так уже один чистодел клялся: «Гадом, — говорил, — буду, если Брендика говорить не выучу!» Еще и деньги взял.
— Ну и как? — поинтересовался Ким, вертя в руках распечатки Контракта.
— Все точно, — вздохнул Орри, — как в аптеке. И Брендика говорить не научил, и гадом оказался. Денег не отдал. Четырнадцать баксов.
— А Брендик — это?.. — предположил было Ким.
— Это песик мой. Он вон там — за дверью сторожит, пока я выйду. А нет — такое устроит, мастер... Когда вырастет, у него полное имя будет — Бренди. А пока — просто Брендик. Вот слышите?
Он присвистнул — тоненько, тихо, но пронзительно. В ответ из-за двери донеслось преданное поскуливание — тоже, надо полагать, весьма пронзительное — звукоизоляция в офисе агентства «Ким» не вызывала никаких нареканий. Сквозь стекло можно было заметить — за обрезом стальной рамы двери — энергичное копошение чего-то мохнатого и беспородного.