«Ну давай же, сукин сын! — думал Арчи. — Теперь прольется твоя кровь!»
Ветер переменился, задул вверх по ущелью и разметал длинные прямые волосы противника. Странно, ведь на черепе мумии в музее оставались лишь клочки курчавых волос, как у мулата. Черт, вот если бы лицо разглядеть, а то непонятно, кто же это. Но луна стояла высоко, прямо позади фигуры, и черты лица скрывались в тени. Пока Арчи собирался с духом для атаки, его противник посмотрел на луну и исчез под деревьями.
Арчи немедленно перешел через ручей обратно, чтобы оставить между собой и преследователем водяную преграду. Вроде бы чакмооль смотрел прямо на Арчи, но, может быть, не заметил его в неверном лунном свете.
Да нет, не может быть. Эта тварь прекрасно все видела в темноте музея, освещенного только отсветами прожектора на улице.
Где-то вверх по течению ночную тишину разорвал пронзительный вопль. Стремительно обернувшись, Арчи замахнулся ножом и потерял равновесие. Он ожидал увидеть чакмооля — в виде ягуара, бросающегося с дерева, — а вместо этого увидел индейца. Тот стоял обеими ногами прямо в ручье, повернувшись в сторону, откуда донесся крик.
Так вот кто это был внизу! Ничего себе, как быстро он умудрился подняться!
Индеец махал рукой, словно приглашая кого-то выйти из леса. Длинное пальто из бобровых шкур раздувалось на ветру. Индеец словно говорил что-то, но совершенно беззвучно.
Из прозрачных лунных теней к ручью неохотно вышел чакмооль — в том же ужасном виде, в каком Арчи запомнил его по музею Барнума: уши прижаты к кошачьему черепу, вместо усов торчат перья, пасть оскалена в яростном рыке. Вот только плечи почему-то сгорблены. Да и талисман на груди Арчи оставался холодным и неподвижным.
«Никак индеец обезвредил чакмооля? — в удивлении подумал Арчи. — Сумел отнять у него силу».
Талисман завибрировал раскатами отдаленного грома, и фигура чакмооля заколебалась, почти вернувшись к своей человеческой форме.
— Отойди, Маскансисил, — прошипел он. Раздвоенный язык мелькал между клыками ягуара. — Сегодня ночью он принадлежит мне.
Индеец не двинулся с места.
— Сегодня ночью тебе принадлежит только твоя собственная шкура, кровопийца. Скажи и за то спасибо. Эти воды и эта гора принадлежат мне. Ты не пройдешь.
Последовало долгое молчание. Арчи стоял совершенно неподвижно. Наконец чакмооль сделал шаг назад, и тени вокруг него раздвинулись, разошлись в стороны, как будто луна не хотела выпускать его из виду.
— Маскансисил, за это я вырву твое сердце. Я выпущу из тебя жизнь и скормлю ее этой горе и этим водам. В следующий раз мы с тобой не пройдем мимо друг друга. — Чакмооль плюнул в поток воды у ног индейца и снова исчез в лесу, неуклюже ступая на все еще согнутых, как у кошки, ногах.