Долгое время никто не отвечал. Потом вместо улыбающейся Мари из-за занавески, отделявшей семейную спальню, на палубу вышел суровый Питер Дейгл.
— Доброе утро, Арчи, — тихо сказал он.
— Питер, что-то случилось? Где девочки?
— Внутри. И останутся там, пока ты не сойдешь на берег.
В голосе Питера звучали почти враждебные нотки. Арчи ничего не мог понять: вчера вечером они смеялись и шутили возле очага и хором подпевали Мари. Арчи тоже пел вместе со всеми французские народные песни, хотя по-французски знал всего несколько слов. Весь вечер он провел в полном изумлении: ни разу в жизни он не проводил время так весело да на трезвую голову. Арчи все еще дивился этим воспоминаниям — они были одновременно и далекие, и близкие, словно утешительное видение, куда можно вернуться в плохие времена.
А теперь Питер, похоже, совершенно забыл вчерашнее. Арчи охватило чувство потери, как будто внезапная перемена в отношении к нему Питера лишила воспоминания всей их прелести.
— Питер, что…
— Что случилось? — резко оборвал его Питер. — Арчи, Богородицей клянусь, прошлой ночью ты чуть не оказался за бортом. Если бы я не верил, что в глубине души ты порядочный человек, я бы тебя… — Он замолчал и подошел поближе к Арчи. — Я не хочу, чтобы это слышали девочки, особенно Соня.
— Что я натворил? — спросил Арчи. Он ненавидел просительные нотки в своем голосе, но происходило явно нечто большее, чем обычная размолвка между мужчинами. У Арчи появилось ужасное ощущение, что его изгоняют из круга избранных, лишают счастья, которое ему довелось испытать вчера, а он так и не понял за что.
Внезапно мир вокруг него треснул, и из трещин потекли воспоминания о сне.
— Ничего такого страшного ты не натворил, — ответил Дейгл. — Мой дядя часто ходил во сне, и я понял, что ты спишь, хотя и разговариваешь. Но то, что ты говорил… Арчи, у меня есть пистолет, и, ей-богу, этой ночью ты чуть не отдал Богу душу.
— Прости, Питер. О Господи, что бы я ни наделал, мне очень жаль, честное слово!
Да что же там произошло, в конце концов? Арчи просил — умолял! — о прощении, хотя его обвинитель так и не сказал, в чем дело. «Питер, неужели ты не понимаешь, что для меня значит быть с вами?» — чуть не закричал он.
Но ему оставалось лишь повторить свой вопрос:
— Питер, что стряслось? Что я натворил?
— Ночью ты ворвался внутрь, откинув занавеску в сторону, словно собирался поймать любовника в спальне жены. Мы с Мари сразу проснулись, но девчонки спят крепко. И слава Богу, по-моему, они тебя очень любят, мои девочки. Они никак не поймут, почему сегодня утром я не выпускаю их наружу.