Дознаватель некоторое время сидел неподвижно, подперев подбородок рукой и смотря в окно, забранное решеткой. Потом набрал номер на мобильном телефоне.
– Неволин на связи. Меня наконец-то посадили.
– За что? – спокойно спросил напарник на другом конце спутниковой связи, нисколько не удивившись.
– Навет, – ушел от подробностей Василий Карлович. – Лет через пять разберутся и выпустят. Что с делом Мошиаха? Наблюдаешь?
– Наблюдаю. Но всё без толку. В ваше кресло никто не садится.
В другое бы время дознаватель полез на стену, оттого что все усилия идут прахом. Но сейчас была другая ситуация, не предполагавшая подвигов человека-паука.
– И черт с вами со всеми, – пробормотал Неволин, отключив телефонную связь.
Снова поглядел на решетки.
Повинуясь безотчетному чувству, пошарил рукой внизу у пола и довольно быстро обнаружил там примитивный тайник.
Достал из него самодельную колоду рукописных карт. Начал с интересом раскладывать их перед собой: десятка – налево, дама – направо. Туз, валет, король…
2
– …Рудольф Валентинович! – Медсестра-ветеринар потрясла его толстую холку, как трясла бы буйвола.
– Что? – не понял он.
– Биологический материал готов к операции.
Ее низкий голос доносился до хирурга, словно сквозь толщу воды. Он накрыл голову клетчатым пледом и, лежа на диване, дышал через рот, потому что нос его вспух изнутри и почти не пропускал в себя воздуха. Такое с Белецким случалось и раньше: от волнения и бесполезных переживаний слизистая оболочка носа отекала и он жил как будто в противогазе – с искаженным голосом насмерть простуженного доходяги и слезящимися глазами плакальщика на собственных похоронах. Рядом коптила толстая поминальная свеча, вдавленная в стол.
– Да, – пробормотал он, будто очнувшись от тяжелого бреда. – Помоги мне подняться.
Ветеринарша взяла его, как ребенка, за подмышки и усадила на диване. Он был перед ней в трусах и в майке, несвежий, старый и простой, как надоевший муж.
– Какой сегодня день?
– Среда. А вы опять у нас заночевали… – сочувственно сказала медсестра, подставляя ему свое плечо.
Опершись на него, он поднялся на ноги:
– Больной, говоришь, ждет?
– Больной… – повторила она озадаченно. – Но вы же сами приказали, чтобы я называла их биологическим материалом.
– Я пошутил. А ты и поверила. Какая же ты недалекая… – Он хотел сказать более грубое слово, но сдержался.
Чихнул, даже не прикрыв нос рукой. Нехотя вымыл руки в раковине и надел халат.
– А свечу гасить? – пискнула медсестра.
– Не надо. Она горит в честь дорогого мне человека…
Слегка пошатываясь, направился в операционную.