Артуа (Корн) - страница 120

Вот я уже и на коне. Один, кстати. Вдвоем некомфортно. И еще, вряд ли этого жеребца Боливаром зовут.

И вот имеем мы то, что имеем. Один я, одна лошадь, и один кинжал в руке. Нет, был бы я крутым бойцом, я бы у него еще и палаш успел выхватить. Пистолета у него все равно не было. А то, что было, он на поясе носит.

И теперь нечего на меня глаза пучить, благородный ты мой. Нет у меня в крови никакого уважения к твоему происхождению, в другом месте я вырос. А есть только ярость из-за услышанного, для чего тебе Милана понадобилась.

Даже я себе многого позволить не могу, как бы очень того не хотелось.

Я направил коня к бородачу, держа в себе мысль о том, что даже если он успеет выхватить свою шпагу и я напорюсь на нее в полете, когда прыгну на него, ее тонкое жало не сможет меня остановить. Затем мы свалимся на земле, и возможно, что мне повезет, и я отделаюсь не смертельной раной. Если смертельной, то какая разница, что будет происходить после. Большего я все равно сделать не успею.

Управлять чужой лошадью оказалось достаточно легко. Во-первых, сказался опыт, полученный за время моего путешествия.

Ну и во-вторых, мне ее, в отличие Мухорки, ничуть не было жалко. Не жалко огреть по бокам каблуками, не жалко рвануть чуть сильнее, чем следовало, повод, что бы направить в нужном мне направлении.

Да и не нужна она мне надолго, мне бы только до этого бородача добраться.

А добраться до него стало сложнее. Второй его спутник направил своего коня мне наперерез, и в руках у него блестело лезвие сабли.

Кинжал против сабли не оружие, да и опыт конного боя отсутствует у меня напрочь.

И я рванул повод еще раз, уводя своего коня в сторону. Мне хотелось добраться до своей лошади, чтобы на скаку схватить висевшие на луке седла ножны с тесаком.

Может быть, мне и удалось бы это, но на пути стояла Милана. И я не придумал ничего лучшего, как подхватить ее на ходу. Но в самый последний момент она испугалась скачущей прямо на нее лошади и отпрянула в сторону, оказавшись у самого бока все это время спокойно стоявшей Мухорки.

Наверное, со стороны все это выглядело очень нелепо, но мне было не до смеха. У меня даже лопатки на спине сошлись в ожидании удара сзади.

Бородач наблюдал за всем этим тоже без смеха, но в руке у него был пистолет. И, хотя он держал его пока стволом вверх, было очень понятно, что он выбирает момент для выстрела. И останавливает его пока только то, что я прижался к гриве лошади, так что легко можно попасть именно в нее.

На землю я приземлился крайне неудачно, чуть ли не на четыре кости, кроме того умудрился перевалиться на бок и потерять кинжал. Но свою главную задачу выполнил, нырнув под брюхо Мухорки и сорвав перевязь с тесаком.