Затем этот человек погладил Милану по голове и приблизился к бородачу. И опять я не расслышал ни слова. Но то, что бородач побледнел, заметно было заметно даже отсюда.
Потом люди, окружавшие меня, разъехались, я подобрал свое оружие, сунул свой так и не пригодившийся пистолет в сумку, опять подвесил тесак к седлу и снова застыл в ожидании, не представляя, что мне делать дальше.
Понятно, что Милана встретилась с тем, с кем и стремилась встретиться. Также понятно и то, что мне никто не даст с ней попрощаться.
Нет, понимаю, не будет мне прощального поцелуя, но хотя бы пару слов благодарности. Ведь вчера вечером было совсем по-другому. И сегодня, совсем недавно, я услышал от нее то, что даже не мечтал услышать.
Оказалось, что про меня тоже не забыли. И я даже стал предметом небольшого спора. Часть его мне удалось расслышать.
Один из обладателей шпаги, усов с завитыми кверху кончиками и небольшой бородки-эспаньолки, утверждал, что достаточно дать мне горстку серебряных монет, и я буду на седьмом небе от счастья. Милана утверждала, что я не такой.
Тогда этот же тип заявил, что нет на свете ни одного гийда, который не любил бы денег, и он сейчас это обоснует. И слово с делом у него надолго не разошлись.
Окликнув меня, он эффектным жестом бросил звякнувший кошель. Поймать мне его удалось не так эффектно, но зато надежно.
Я отвесил ему поклон, успев заметить удовлетворенное выражение его лица и, выпрямившись, запустил кошель за спину. Туда, где столпились в небольшую кучку несколько слуг, прибывших вместе с хозяевами.
Судя по звуку, кошель опять поймали удачно. Затем снова поклонился, взял Мухорку в повод, отвел ее чуть в сторону и вскочил в седло.
Больше всего сейчас мне хотелось сделать это легко и непринужденно, не обращая все в комедию. Я даже ясно представил, что мне не удастся усесться в седло с первого раза, или еще хуже того, перелететь через нее и оказаться на земле с другой стороны лошади. У меня даже спина покрылась холодным потом.
Нет, все удалось как нельзя более лучше.
Затем тронул повод и поехал, а что я уже здесь забыл?
Если бы я не стал ловить кошелек, и он шлепнулся бы у моих ног, это было бы похоже на оскорбление. А то, что я переправил его слугам, мое глубоко личное дело.
Я могу потратить деньги на вино, доступных женщин, купить себе бархатные портянки или рубаху из кумача… Словом, сделать все то что, по мнению человека, бросившего мне кошель, я и должен был сделать с внезапно обрушившимся мне богатством в виде горсти серебра.
Мне же в голову пришло желание порадовать слуг.