Тем временем король продолжил:
– А вы, моя дорогая, отправитесь в Истар, к своему отцу. Засвидетельствуете мое почтение вашему батюшке.
– Благодарю вас, ваше величество. – Все еще полная страхов, королева неуверенно улыбнулась мужу; колючее, словно укол иглой, ощущение угрозы в ее душе начало постепенно заливаться надеждой, будто исчезла тьма, изгнанная трепещущим огоньком свечи. – Я так счастлива, я уверена, что Ричард будет рад повидать своего деда!
– Ричард? Разве я говорил о том, что мой сын поедет с вами? – голос Инстрельда был холоден как никогда. – Ричард останется в Гортене, на попечении отца Мариуса, покуда я не вернусь.
– Но... сир, вы не можете так поступить! – В душе королевы кто-то задул свечу, и внутри начал разливаться липкий мерзкий мрак. – Я его мать!
– Мне это известно, сударыня.
Беатрис смотрела в глаза короля, все еще не веря, затем расплакалась, не выдержав его ледяного взгляда.
– Вы тут много говорили о рыцарях, которые защищают нас, сир. – Слезы падали на поросший травой берег озера вместе с холодными каплями дождя. – Но никто из них неспособен защитить вас от вас же самих, ваше величество.
Король ничего не ответил, до боли в пальцах сжав ту самую куклу-марионетку, которую до сих пор держал в руке.
11 сентября 652 года.
Графство Сар-Итиадское. Сар-Итиад
Подлинное безумие подразумевает в себе вовсе не приступы странной апатии или же беспричинной ярости, приливы безудержных эмоций и холодные отливы отчужденности. Это тяжело понять, но вовсе не потеря себя на какое-то время в личностных спорах с самим с собой и не всепоглощающая усталость от самого факта жизни, подкрепляемая унынием, страхами, тревогами, осознанием обреченности и другими малоприятными вещами, делает из нас больных душой. И даже тот миг, когда мы видим вокруг себя тех, кого здесь явно быть не должно, и эти самые чужаки еще и говорят с нами, убеждают в чем-то, спорят, когда их на самом-то деле и нет вовсе, весь этот миг не более чем странность, причуда, необычное (весьма, но не более) состояние души.
Подлинное безумие – это когда стираются рамки. Когда граней больше не остается, а пробуждения нет, ведь сон исчез, а его место жестоко и безжалостно заняла самая что ни на есть настоящая явь. Настоящая, естественно, лишь для тебя, рожденная твоей собственной головой. Когда от вчерашней жизни не остается ничего, даже следа, даже воспоминания – это и есть подлинное безумие.
И все к этому шло... Инстрельд V, король и правитель Ронстрада, чувствовал, хотя скорее даже уже понимал: еще немного, и стены, окружающие его, сожмутся настолько, что от него ничего не останется, а то бесформенное и измятое, что заменит его, уже перестанет быть тем, у кого есть любящая супруга, замечательный сын и ждущие его милости верноподданные. Сейчас он уже даже не мог припомнить: подобное случалось с ним с самого детства или же стало нежданным порогом, о который он споткнулся в недалеком прошлом? Отец Мариус от одной исповеди короля к последующей твердил, что нужно каяться, быть честным и правдивым по отношению к себе и окружающим, что Хранн не допустит злокозненных мыслей... Ему легко говорить, ему не мерещится Бансрот ведает что... Он не тает, оплавляясь день за днем, точно огарок свечи с запаленным фитилем...