Мерзавцы! Ничтожнейшие из варваров! Как они посмели так поступить с бедным животным?! Всадник соскочил с коня и достал из-под плаща кинжал. Схватив бешено дергающегося пса за морду, он осторожно вспорол нити. В тот же миг бархатные перчатки путника оказались залиты вязкой слюной и кровью зверя, и пес завыл на весь город, протяжно и громко, будто бы намереваясь разорвать себе легкие и глотку. Изловчившись, пока зверь его не укусил, чужак разрезал веревки на чудовищных подпорках, и животное тут же упало на землю. Продолжая выть и дергаться всем телом, оно поползло прочь от своего спасителя, клацая клыками всякий раз, когда тот протягивал руку. Вскоре зверь исчез в какой-то канаве.
– Добро пожаловать в Сар-Итиад, – пробормотал разгневанный странник, поднялся на ноги и вновь вскочил в седло.
Знакомство с самым северным городом королевства Ронстрад чужак уже свел и ничего хорошего здесь не увидел. Что ж, Северная Пристань показала ему свое лицо, эту жуткую маску бессмысленной злобы и выставленной напоказ жестокости.
«Добро пожаловать в Сар-Итиад».
Пусть Сар-Итиад не ждет от него пощады. Пусть только протянет к нему свою руку, он тотчас же ее отрубит.
* * *
...Немолодой привратник по прозвищу Мягкий Кот сидел за столом в своей конуре-караулке и не мог наглядеться на невиданные золотые монеты. Он гладил их нежно, точно крохотного щеночка, подбрасывал в воздух, ловко ловил и, подкручивая щелчком, отправлял в танец по старой столешнице. В свете масляной лампы каждый кругляш сверкал, точно лепесток пламени, и завораживал своим непривычно глубоким и горячим блеском. Стражника будто бы даже бросило в жар: на широком лбу выступили капельки пота, а в пересохшем рту начал метаться одеревеневший язык. Золото так очаровало человека, надежно пленив и укутав в свои сети, что единственной эмоцией, отражавшейся на лоснящемся лице привратника, было удивление: откуда же их привез этот странный чужак?
Сар-Итиад – город портовый, и при этом сюда стекается множество как товаров, так и денежных знаков: ходовых и редких, бывают даже монеты забытых эпох, найденные в каком-нибудь кладе, или запрещенные, принадлежащие различным тайным братствам. Пустынные динары Ан-Хара и дерхемы Эгины, имперские денарии и розели из Роуэна, орочьи грарики и даже бульты мрачных подземных кобольдов из хребта Тэриона. Все эти монеты привратник по прозвищу Мягкий Кот, было дело, передержал в своих руках. Но эти... Тяжелые – не менее одной трети унции, не то что у жадюги-короля – какая-то одна пятая. Да еще и в половину мизинца толщиной, на целый ноготь шире в диаметре обычного грязного тенрия с мордой в короне. А узоры! А тонкость чеканки! С одной стороны (должно быть, аверса) красовался изящный полумесяц, сшитый из тонкого нитевидного орнамента и вписанный в круговую надпись на непонятном языке. Странные знаки отдаленно напоминали ан-харскую вязь, но выстраивались в слова несколько стройнее, и почти все символы были длинными, точно иглы. Реверс же занимало собой орнаментальное изображение разлапистого дуба, ветви которого сходились к краям, где опять-таки кругом раскрывались надписи. Золото это, было видно, с течением времени не тускнело и не затиралось. Можно было подумать, что данную блестящую пятерку отчеканили только что, но при этом превосходно чувствовалось: эти чужие монеты старее и самого Мягкого Кота, и, возможно, его пожилой матери.