Александр. Книга I (Ланцов) - страница 38
Ермолов развернулся. Он практически полностью оттер от инспекционных дел на строительстве учебного комплекса Закревского и сновал буквально повсюду на своей крытой двуколке, горюя только о том, что возраст уже не тот, а потому верхом не в силах. К ужасу рабочих и подряженных артелей этот вдруг оживший старик был «везде и всегда». Благодаря его пристальному вниманию к строительным работам те серьезно ускорились без заметного ухудшения в качестве. Дисциплина, здравый ум и личная мотивация они всегда на пользу шли в подобных делах. Впрочем, кроме организационно-дисциплинарных вопросов, полностью поглотивших его, он никуда не влезал. Банально не хватало времени и сил – вечером он проваливался в глубокий, спокойный сон практически сразу, как голова касалась подушки, в то время как раньше мучился бессонницей. Впрочем, все это не шло во вред. Такая бурная деятельность очень благодатно отразилась на его здоровье. Собственно для стариков это весьма характерная черта, чем больше сидя дома они киснут, тем больше прилипает к ним болячек, и быстрее они превращаются в совершенных развалин. Эта деталь очень заметна и у наших, современных пенсионеров, которые, если не займут себя каким делом после выхода на пенсию, то очень быстро вянут и умирают. Но мы отвлеклись. Стройка идет ударными темпами, которым позавидовал бы даже товарищ Стаханов, кадеты увлечены как умственными упражнениями в классах, так и физическими в зале и на улице, Левшин с Филаретом относительно успешно ловят шпионов, оные потихоньку прибывают преимущественно из столицы и прочая, прочая, прочая. В общем, на первый взгляд наступила тихая и спокойная трудовая идиллия – все занимаются своим делом. Лишь у Александра было все «не слава богу», впрочем, как обычно. Помимо довольно насыщенной деятельности по трем основным направлениям, к которым он был привлечен (учеба, тренировка и работа над учебной программой кадетского корпуса), Саша нашел себе два новых занятия, из-за которых практически забыл такое замечательное словосочетание – «свободное время». А также стал осваивать работу в дороге, для чего завел себе солидный блокнот в чехле из толстой кожи с небольшим замочком, ключ от которого он всегда носил с собой.
Но вернемся к делам, которые так увлекли Александра. Первым делом стало искусство – он увлеченно посещал кружок Козьмы Солдатенкова, где регулярно собирались художники, скульпторы, мыслители, поэты и литераторы, а также интересующиеся этими вопросами люди самого разного толка. Саша ставил перед собой вполне конкретную задачу – нужно найти и установить доброжелательный контакт с максимальным количеством этой зловредной братии. А также сделать заметки по наиболее одаренным и сговорчивым «творцам», дабы в последствие использовать их в своих делах. К слову сказать, визиты Его Императорского высочества сделали кружок безумно популярным. Даже более того, Козьме Терентьевичу пришлось срочно решать вопросы с размещением гостей. Так что, помимо собственно творцов очередных «нетленок», Александр уже к концу марта стал замечать в гостях у Солдатенкова самых разнообразных дворян и «дельцов», безусловно, всем сердцем ценящих искусство и полностью разделяющих страсть Александра Александровича к этому изящному делу. Впрочем, нет худа без добра. Эта толпа проходимцев всех сортов играла на руку работникам творческих профессий, так как стала их финансировать, покупая что-то из их работ или просто делая подарки, подавшись массово в меценаты, дабы продемонстрировать свое восхищение глубиной и одухотворенностью авторов самых разных мастей и пошибов. В общем, очередной цирк класса шапито, объединивший проходимцев всех мастей под одной крышей. Видимо именно так искусствоведы и проталкивали жуткие, совершенно бездарные произведения в свет, лживо называя их откровениями, дабы продемонстрировать свой культурный уровень. Только Остапа Бендера с его известной шуткой о творческих буднях не хватало: «Киса, скажите мне, как художник художнику, вы рисовать умеете?» Так и зажили. Жаль, что Александру нельзя было прекращать этой вакханалии и лишь лукаво улыбаться, уделяя, впрочем, внимание наиболее адекватным. Хуже всего приходилось Козьме Терентьевичу, у которого иногда от всего этого бедлама голова кругом шла. Но он держался, ибо отлично понимал, что эта стая шакалов будет, сопутствовать бедному Александру всю его жизнь. И поделать с этим ничего нельзя. По началу, он даже стал раздражаться, но после приватного разговора с великим князем, без свидетелей, в котором ему объяснили определенные детали происходящего, смирился. Тем более, что помимо талантливых деятелей искусства и не менее одаренных «повышенной проходимостью» бездарностей, его дом стал посещать практически весь региональный бомонд дворянского и промышленного толка, с которым стало легче находить общий язык в коммерческих вопросах.