Я собирал материалы о Жаринове, уже готов был сесть за очерк, когда началась война. Впервые написал о нем спустя много лет,
В первые же военные месяцы Московско-Рязанская железная дорога приобрела особо важное стратегическое значение. Через станцию Москва-Сортировочная шли на восток эшелоны эвакуированных предприятий. В обратном направлении с тыла на фронт — особо важные грузы. Эшелоны с танками и артиллерией посылал Красной Армии промышленный Урал, различное вооружение шло из городов Поволжья, из Баку и Башкирии направлялось на фронты горючее, с Кубани, из областей Черноземного центра — продовольствие. Участок Московско-Рязанской железной дороги от столицы до станции Рыбное, который обслуживало депо Москва-Сортировочная, в те годы нередко называли главным направлением.
Железнодорожники хорошо понимали, какая важная задача встала перед ними. В первый же военный день — 22 июня 1941 года — рабочие, собравшиеся в депо на митинг, приняли резолюцию, которая звучала как клятва, как военная присяга:
«Железнодорожный транспорт — родной брат доблестной Красной Армии. Советские железнодорожники полны решимости и боевой готовности обеспечить перевозками все нужды вооруженных сил, готовы отдать свою жизнь за победу нашего правого дела в Отечественной войне».
И все трудные четыре огненные года рабочие и командиры депо были неизменно верны этой клятве.
Вражеская авиация прорывалась к Москве. С июля 1941 года станция и депо не раз подвергались бомбежкам. На их территорию были сброшены фугасные и зажигательные бомбы. Но ни разрушения, ни жертвы не смогли вывести из строя железнодорожный узел. Четко была налажена работа команд противовоздушной обороны, которым удавалось в короткий срок ликвидировать очаги пожаров и разрушения.
Враг подступал к столице. Налеты вражеской авиации участились. Поезда нередко приходилось вести под огнем.
В ноябре 1941 года коммунист Иван Васильевич Мокринский, работавший тогда машинистом-инструктором, сопровождал воинский эшелон, шедший из Рязани в Москву. Уже совсем рядом со столицей — на станции Подлипки — оказался закрыт входной семафор, поезд вынужден был остановиться. И тут па него налетел вражеский бомбардировщик. Рядом с паровозом упала бомба. Мокринский видел фашистский самолет, который, чувствуя полную незащищенность эшелона, пролетел совсем низко над ним, видел свастики на крыльях, слышал грохот взрыва.
Потом наступила темнота, безмолвие. Когда Иван Васильевич очнулся, он лежал в десятке метров от паровоза, полузасыпанный землей. Пытаясь выбраться, почувствовал, что левая рука ему не подчиняется. Опираясь на правую, все же сумел высвободить тело. Поднялся на ноги, и, шатаясь, побрел к паровозу. Возле путей увидел трупы машиниста и помощника. Часть эшелона горела.