Виктор смотрит на машиниста. Что же он собирается делать? Ведь пару только восемь атмосфер.
Проезжая мимо дежурного по станции, который встречал с белым огнем в знак того, что можно ехать дальше, машинист дал три коротких сигнала: остановка.
— В чем дело, механик? — крикнул дежурный.
— Топку будем чистить, — мрачно ответил машинист.
И вот поезд стоит. Кочегар подтягивает с тендера резак, скребок и огромную лопату.
Чистка топки — тонкое дело и входит в обязанности помощника. Виктор открывает дверцы и берется за резак, хотя силы покидают его.
— Давай я, — говорит кочегар тихо, — я умею.
Виктор в нерешительности. Но из этого состояния его выводит механик.
— Машину смотри! — кричит он злобно. — Без тебя почистим!
Помощник еще минуту продолжает стоять, а кочегар уже сует резак в топку.
Захватив ключи и масленку, Виктор зажигает факел и спускается вниз. Значит, его отстранили: один из жалости, другой из недоверия. Горькая обида подступает к горлу. Но на кого обижаться?
Кочегар сгребает жар к передней стене, к самым трубам, и очищает от шлака середину. Работает очень быстро: топка сильно охлаждается, а в котле пар и бурлящая вода. Могут потечь трубы или связи. Он торопится, на нем взмокла одежда, пот струится с лица, но ему пе до этого. На очищенные от шлака места подгребает жар.
Шлаком уже забито все поддувало. Его тоже надо чистить. Это обязанность кочегара. Обычно помощник чистит топку, а потом кочегар скребком выгребает из поддувала. Но сейчас машинист, сбросив вниз скребок, кричит:
— Эй, выгребай поддувало, да поживей!
Окрик звучит оскорбительно, но делать нечего. Виктор молча берет скребок и сует в поддувало. Мимо него, видимо, возвращаясь с гулянья, шумно идут трое ребят. Ну и пусть гуляют. Ему надо выгребать горячий вонючий шлак, от которого даже на воздухе угорают. Он может совсем отбросить скребок и грести голыми руками…
Спустя полчаса на колосниковой решетке ярко горел ровный слой угля, раздуваемый сифоном. Закончив свои дела, Виктор поднялся, взял лопату, чтобы подбросить.
— Не тронь! — заревел машинист. Уходи с левого крыла, топить будет кочегар.
— Да нет, теперь хорошо, он справится, — смущенно забормотал кочегар.
— Видели, как он справлялся, с меня хватит! — зло ответил механик, и кочегар умолк.
В депо приехали в одиннадцать часов утра.
Сейчас Виктор больше всего боялся, как бы знакомые не увидели за левым крылом кочегара. Ему было стыдно.
Стояла хорошая солнечная погода, и его это раздражало. Ему хотелось бы идти домой ночью или в дождь, чтобы никому не попадаться на глаза. Будь он хоть без сундучка и без этих блестящих пуговиц, еще ничего, а сейчас чувствовал себя как в чужой одежде, будто чужую славу присвоил. А тут еще кочегару оказалось по пути с ним, и тот шагал рядом. Оба молчали. Как назло, один за другим попадались знакомые. «Привет, Витя!», «Здорово, механик!», «Поздравляю, Витя!» — только и слышалось со всех сторон.