— Пойдем в Авалон, — ответил я. — И пусть мое желание исполнится!
Паренек испуганно вскрикнул и — возможно, испытывая ко мне чувство признательности за то, что я не позволил Ганелону наделать в нем дыр, — предупредил:
— Не ходите в Авалон, сэр! Ваше желание не может исполниться! Вас убьют!
Я улыбнулся и кивнул, а Ганелон, ухмыляясь, небрежно произнес:
— Давайте прихватим его с собой! Пусть предстанет перед военным трибуналом за дезертирство!
Он еще не успел договорить, а паренек уже улепетывал со всех ног. Продолжая ухмыляться, Ганелон выхватил из-за пояса кинжал и отвел руку для броска. Я ударил его по плечу, и кинжал вонзился в землю. Паренек исчез, будто его ветром сдуло, а Ганелон расхохотался.
— Напрасно вы мне помешали, — сказал он, подбирая кинжал.
— Пусть живет.
— Если он вернется сегодня ночью и перережет нам глотки, вы даже не успеете пожалеть о своем решении.
— Не спорю. Но он не вернется, и ты это прекрасно знаешь.
Ганелон пожал плечами, отрезал большой кусок мяса и начал разогревать его над костром.
— По крайней мере война научила его показывать врагу пятки. Вы правы, мы можем спать спокойно.
Он принялся за еду, и я последовал его примеру.
Глубокой ночью я проснулся и долго лежал, глядя на звезды сквозь завесу листьев. Я думал о мальчишке-дезертире, и у меня возникло такое чувство, что наша с ним встреча — плохое предзнаменование. Я долго не мог уснуть.
Наутро мы закидали костер землей и отправились в путь. К полудню мы очутились в горах, а на следующий день спустились с них и поехали по дороге, на которой виднелись свежие следы кавалеристов и пехотинцев. Однако мы никого не встретили.
На другой день мы увидели несколько ферм и коттеджей, разбросанных в небольшой долине, но решили не останавливаться. Я не хотел быстро менять отражения, как в той «демонической» скачке, когда изгнал Ганелона из страны. Мне нужно было время, чтобы все обдумать, и наш маршрут вполне меня устраивал. Но сейчас до Авалона было рукой подать. К полудню третьего дня над нами раскинулось небо Эмбера, и я молча любовался им, проезжая лес, похожий на Арденнский. Правда, в нем не звучал рог Джулиана, не было Моргенштерна и гончих, которые гонялись за мной и Рэндомом несколько лет назад. Слышались лишь птичьи голоса в ветвях огромных дуплистых деревьев, беличьи разговоры, тявканье лис и журчание воды в ручейке. Повсюду цвели белые, голубые и розовые цветы.
В воздухе веяло прохладой, и я совсем было настроился на лирический лад, когда увидел за поворотом дороги свежевырытые могилы. Чуть дальше чернели следы пепелищ, и дорога заканчивалась, уступая место изломанному кустарнику, сквозь который, видимо, прошло большое войско. Я отвернулся, проезжая мимо полусъеденного трупа лошади с вывалившимися внутренностями. Пахло дымом.