— Вижу, вижу, Николай Николаич… Вы многих не признаете… достойными. Простите: большая в вас гордыня… Но хоть не высмеивайте и не оскорбляйте Сойкина, Николай Николаич. Ведь и самого терпеливого можно вывести из себя, и… история. Он же останется виноватым… Вы — лейтенант, а Сойкин — прапорщик… Будьте великодушны, Николай Николаич!
Петр Васильевич просил так взволнованно, но горячо, что Байдаров обещал не быть виновником неприятностей для Петра Васильевича.
И старший офицер благодарил и успокоился. Истории не будет.
И вдруг теперь?
Сойкин бледен, как смерть. Наверное, Байдаров говорил что-нибудь нехорошее. Он ведь любит поражать оригинальностью бессердечных взглядов и травить мичманов… а механиков и артиллеристов считает чуть не идиотами, если они не молятся на него, как на божка. «А ведь дал мне слово… Какой несимпатичный человек!..»
А «Васенька» в эту минуту воскликнул, весь вспыхивая, со слезами на глазах:
— Ваша теория о женщинах безнравственна… позорна. Да… позорна. И вообще ваши взгляды… возмутительны… Я должен это сказать… Обязан… Мы, флотские, — аристократы, а другие — плебеи?! И матросы — рабы, а мы — живодеры? Нет… Неправда… Ретроградам скоро отходная…
— Прежде выучитесь говорить прилично и избавьте меня от ваших пылких излияний… Не обидно, а… неостроумно. Изливайтесь своим единомышленникам, — рассчитанно отчеканивал медленно и тихо Байдаров и с презрительной, уничтожающей усмешкой взглянул на Сойкина.
Петр Васильевич бросил котлету мясных консервов и, стараясь побороть волнение, проговорил:
— Васенька! Ну что вы ершитесь… И то жарко, а вы… горячитесь… какой вы спорщик, голубчик? Вы все: «трах» да «трах», а Николай Николаевич прехладнокровно разделывает вас для своего удовольствия… Как, мол, вы пижонисто волнуетесь… У Николая Николаича ведь оригинальные взгляды, а у нас с вами попроще-с… Так зачем зря входить в раж, Васенька, и выпаливать резкие слова, точно на ссору лезете… Скоро Батавия, а вы… В кают-компании и вдруг ссоры… Нечего сказать, хорошо будет плавание на «Отважном»!.. Будьте снисходительны, Васенька… Ну, хоть для меня… ни гу-гу больше… Присаживайтесь-ка ко мне. Угощу лимонадом… Вы любите, Васенька… Вестовой! Василию Аркадьевичу лимонаду. И Степану Ильичу подать… Он любит! — говорил, слегка заикаясь от волнения, Петр Васильевич и с тревожной лаской взглянул на бледного молодого механика. — И всем шампанского, за скорый приход. Одним словом, за мир и благоденствие нашей кают-компании!..
Петр Васильевич выдержал паузу и продолжал еще взволнованнее:
— А вы, Николай Николаич, уж слишком язвите Васеньку… За что-с?.. Вы все понимаете, а он ничего не понимает, так зачем его вызывать на спор… Это… это… И вообще…