И Скворцов решил, что и об этом надо как-нибудь поговорить с Басковым.
Через четверть часа Сергей Иванович вошел в подъезд и обрадовался — покалываний в боку нет. Поднялся во второй этаж — никакой боли. Грудь дышит свободно…
Обрадованный и сразу ободрившийся, Сергей Иванович подошел к двери квартиры приятеля. Дверь приоткрыта.
Он все-таки надавил звонок. Прошла минута, другая: никто не являлся.
Скворцов сообразил, что прислуги, верно, нет. Он вошел в прихожую и прихлопнул двери.
Гостиная была освещена. В комнатах тишина.
Скворцов прошел в освещенный кабинет и так и замер, точно увидал нечто неожиданное и ужасное.
Он мертвенно побледнел. Ни один мускул не двигался на его точно парализованном лице, — только губы судорожно подергивались. Глаза с расширенными зрачками неподвижно остановились на кресле у письменного стола.
Там, словно бы брошенная, лежала нарядная суконная ротонда>* и на ней белая шляпка.
Прошла секунда, другая. Скворцов немного пришел в себя. Казалось, луч надежды блеснул в его глазах.
И, осторожно ступая по ковру, покрывавшему всю комнату, Сергей Иванович приблизился к столу и стал осматривать ротонду.
«Быть может, похожая?» — пронеслось в голове Скворцова.
О, как ему хотелось, чтобы он ошибся!
И он дрожащими руками ощупывал ротонду и нащупал маленький бумажник. Достал и заглянул на визитные карточки: Вера Борисовна Скворцова.
Но ему теперь казалось мало доказательств.
И, словно подкрадывающийся вор, он пробрался к запертым дверям спальной и, весь вздрагивающий, точно его било в лихорадке, сдерживая дыхание, он прислушивался с больным и жадным любопытством. И воображение рисовало жену в объятиях этого подлеца.
До его слуха донеслись веселые, счастливые голоса…
Сергей Иванович слушал. И его охватывала и обида и смертельная тоска…
«Какая лживая!» — подумал он. Злобное чувственное оскорбление душило его. Но он не отходил от двери.
За ней голоса смолкли.
Скворцов неосторожно задел ручку двери.
— Кто там? — раздался вдруг басистый, раскатистый голос Баскова.
И не успел Скворцов сделать несколько шагов, как в кабинет вошел Басков в наброшенном на сорочку халате и на босу ногу.
— Ты? — изумленно произнес Басков.
Лицо его поглупело от выражения приниженной виноватости и тупого страха, словно бы у собаки, пойманной на преступлении хозяином. Басков даже не пожал руки приятеля.
Не протянул руки и Скворцов.
Растерянный и сам испуганный, он с особенной любезностью проговорил:
— Это я… Не дозвонился… Дверь была незаперта… Зашел звать тебя завтра обедать… Индейка с трюфелями… Придешь?