Проводивши гостей, адмирал вошел в свою каюту и, взглянув на парадно накрытый стол и на вестового в полном параде, воскликнул:
— Ну и черт с ним, если не захотел завтракать…
И, обращаясь к вестовому, крикнул:
— Старый сюртук и зови всех офицеров к столу, Суслик! Да башмаки свои можешь снять!
(Из далекого прошлого)
I
Однажды, под вечер воскресного дня, баркас с матросами первой вахты пристал к левому борту парусного корвета «Гонец», стоявшего на севастопольском рейде.
В числе возвратившихся с берега пожилой фор-марсовой Лаврентий Чекалкин, носивший кличку «Волка», поднялся со шлюпки озлобленный, мрачный и бледный. Голова его была обмотана тряпицей, пропитанной кровью.
Другой матрос, тоже пожилой фор-марсовой, Антон Руденко, поднялся на палубу, прихрамывая на одну ногу. Вспухшее его лицо было окровавлено. Половина уха была оторвана.
— Это что такое? — сердито спросил старший офицер Петр Петрович старшину баркаса.
— Передрались, ваше благородие.
Быстрый и решительный во всяких случаях, Петр Петрович крикнул боцману Гордеенку:
— Завтра до флага перепороть обоих!
— Есть, ваше благородие! Но…
— Какие там «но»? Я тебе «но» пропишу на морде!
— Слушаю, ваше благородие. Однако дозвольте переждать порку.
— Почему?
— Волк быдто поранен ножом, а Руденко вовсе измят. И ноги, должно быть, перелом.
— Были вдребезги?
— Выпимши, но при полном рассудке, ваше благородие!
Старший офицер изумился.
Оба матроса были исправные и приятели.
— И вдруг так изувечили друг друга? Из-за чего?
— Не могу знать, ваше благородие. Должно, из-за эстой самой Феньки, — со снисходительным презрением к женщинам прибавил боцман.
— Какая такая Фенька?..
— Молодая вдовая матроска.
— Ну, так что ж?
— С Волком два года путалась и в один секунд: «Отваливай! Очертел, мол, сразу». Беда какие торопливые есть матроски! — насмешливо промолвил боцман.
— Так, значит, Руденко не зевал на брасах… А Волк приревновал?..
— Не должно… Фенька в Симферополь утекла. Новый город пожелала увидать. Любопытная, видно! — усмехнувшись, пояснил старый боцман.
— Ничего не понимаю! — воскликнул Петр Петрович.
— Как баба облестит — никакого не выйдет понятия, ваше благородие!
— Тоже нашли — из-за бабы драться! А еще хорошие матросы! Позови-ка их сюда! — приказал Петр Петрович.
Он решительно был изумлен романической историей, и у кого же? «У пожилого умного Волка, казалось, не способного на такие штуки!» — подумал старший офицер, питавший некоторую слабость к лихому марсовому.
Уж очень хорошо он вязал штык-болт на ноке фор-марса-реи и вообще был «отчаянный» в работах матрос… Первый на «Гонце».