— Что-то вы не похожи на победителя.
Вайверн погасил окурок и зажег новую сигарету.
— Это твой динамит в ее руке меня подкосил, — вздохнул он, — ее вшивая теплоизоляция. Но сейчас мне уже лучше, спасибо. Дай мне немного молока.
— Чего?
— Молока хочется. — Сатана нацелил когтистый указательный палец на баночку из-под арахисового масла, жадно сглотнув при этом. — Пожалуйста.
— Я думала, вы вегетарианец.
— Яйца и молоко не исключаются. — Он затянулся сигаретой. — Подай.
— Подойдите и возьмите.
— Я сейчас не ходок, — Вайверн выдохнул рваное кольцо дыма, — временная слабость. Но теперь она мертва, а значит, скоро я снова встану на ноги и буду как… — Он щелкнул пальцами, и в воздухе колыхнулся светящийся шарик расплавленной серы.
Феба поднялась, отряхнулась и понесла свое молоко в противоположный угол сарая.
— Спасибо. — Рукой, покрытой коркой засохшей грязи, Вайверн схватил баночку и, отвинтив крышку, сделал жадный глоток. — Вкуснятина! С домашней стряпней ничего не сравнится.
— Оно предназначалось не для вас, а для моего ребенка.
— Не важно, я отблагодарю.
— Чем? Лошадиной мочой?
— Вот этим.
Порывшись в сене, Вайверн извлек из него стеклянную бутылочку.
Феба вздрогнула, охваченная тоской и страхом. В какие только сказочные места не уносил ее ром: на солнечные пляжи, в голубые лагуны, в ванны-джакузи, наполненные молоком.
— Только что от Пало Секо, детка. — Он сунул Фебе в руку четвертушку «Баккарди».
«Баккарди» — лучшее, что можно себе представить. Феба задумчиво смотрела на своего старого друга — мускулистую летучую мышь на этикетке.
— Опрокинь за мое здоровье, — добавил Вайверн.
— Привет, — сказала Феба летучей мыши.
— Будем, — подзадоривал Дьявол.
— Привет, — повторила Феба, вздохнув полной грудью, как учила ее когда-то мама. — Привет, меня зовут Феба, я алкоголичка.
Она вырыла в сене крошечную могилку и быстро похоронила в ней бутылочку.
— Я знал, что ты так скажешь, знал. — Вайверн пыхнул сигаретой и так неистово закашлялся, что Фебе казалось, у него сейчас ребра отлетят от позвоночника. — Ну да ладно. В остальном на этой неделе мне сказочно везло. В Цирке знают свое дело. А почему ты его не застрелила?
— Кого?
— Первосвященника. Милашку Билли. Предполагалось, что ты его застрелишь.
— Правда? Видите ли, в конце концов эта идея мне разонравилась.
— Ты разочаровываешь меня, Феба. Ты делаешь мне больно.
— Эта история не катила бы для биографии Кац. Я ее пишу. И потом, Бог сделал все за меня.
— Написал биографию?
— Убил Милка.
— Да нет, это была молния, детка. — Дьявол снова закашлялся, как чахоточный. — Коль уж ты взялась писать ее биографию, будь добра, не искажай факты. Мы с ней теперь — что она, что я — отверженные. Я даже в Аду не нужен. По последнему сообщению, они там собираются созвать гребанный парламент. — Сатана снова закашлялся. — Было время, я мог одним движением руки расколоть пополам эссонский супертанкер. Одного кивка Сатаны было достаточно, чтобы Каунауак утонул в расплавленном дерьме, низвергнутом Попокатепетелем. Стоило мне подумать о гражданской войне, и пожалуйста: миллион танзанийцев вспарывают друг другу животы. Теперь же, если люди заинтересованы в присутствии зла на их планете, им придется обратиться к другим источникам: к природе, к самим себе.