– Вон Михайлов, – подсказал один из новотроицких фээсбэшников, указывая на плотного, очень ухоженного мужчину лет пятидесяти, с презрительно оттопыренной нижней губой. Он лениво прохаживался туда-сюда, оглядывая все оценивающим взглядом, и выглядел весьма озабоченным.
Возле него крутился высокий человек в спортивном костюме, в котором я узнала Разлогова.
– Быстро же он среагировал, – заметила я. – До чего же сильна жажда золота.
– Золото – оно такое, – усмехнулся Валерий.
И все же время у нас, по моим подсчетам, имелось. Как бы ни торопились Михайлов с Разлоговым найти спрятанные слитки, вряд ли они полезли бы туда сегодня. К тому же уже темнело.
– Значит, он сговорился с Михайловым, – протянула я, имея в виду Разлогова. – А я была уверена, что он захочет все себе прикарманить!
– Он бы и прикарманил, если бы имелась возможность. Не светясь перед Михайловым, он сюда просто не проберется, и он это понимает.
– Знаешь, Валера, – задумчиво проговорила я, наблюдая, как суетится Разлогов, нарезая круги вокруг Михайлова. – Я бы все-таки присмотрелась к нему повнимательнее. Нельзя выпускать его из вида, и доверять ему тоже нельзя.
– А кто собирается ему доверять? – хмыкнул Челышев.
– Это я о том, что Разлогов вполне может отколоть какой-нибудь номер.
– Там поглядим, – бросил майор.
– Скорее бы уже ночь прошла, да утро настало, – со вздохом проговорила я свои пожелания. – Уж завершить бы все поскорее!
– Ты, главное, не рыпайся, Евгения! – напутствовал меня Челышев. – Спешка – она знаешь, в каких делах хороша? А мы совсем другими занимаемся. И опыт мне подсказывает, что завтра мы вряд ли все завершим. Очень вряд ли. Так что если у тебя зудит в одном месте, можешь вернуться в Тарасов.
– С каких это пор ты меня записал в торопыги? – оскорбилась я. – Или напомнить о моем послужном списке?
– Не стоит, Женя, я все помню. Просто постоянно держу в голове, что ты женщина, – примирительно сказал Валерий.
– Ты – половой шовинист, Челышев, – заявила я ему, немало обескуражив, и обиженно отошла в сторону, раз уж меня обвинили в гендерном проигрыше.
Поздно вечером пришел агент, попавший в число помощников, нанятых Михайловым.
– Как раз к ужину подоспел, – приветствовал его Челышев, когда мы все расселись перед выставленным пайком. – Присаживайся.
Парень сел рядом и первым делом взялся за ложку.
– Жрать совсем не дают, сволочи! – пояснил тот. – За целый день ни разу не накормили.
И быстро застучал ложкой, уминая гречневую кашу с тушенкой.
Тушенка была вкусной – настоящей, солдатской, не то растительное месиво, которое присутствует в продаваемых на рынках и в магазинах консервных банках. Меня тоже не пришлось уговаривать: на свежем воздухе аппетит у меня всегда бы отменным.