Ну да, подумал Калита с удивлением, чего еще можно было ожидать? Они стояли перед классической избушкой на курьих ножках. Избушка эта переминалась с ноги на ногу и даже, кажись, добродушно кудахтала.
— Вы не смотрите, что она неказиста. Внутри она даже очень уютная, — пояснила Марья Ивановна, поднимаясь по скрипучей лестнице.
Поясок, между прочим, она с них так и не сняла. Калита потом долго гадал, было ли это главной причиной их безропотного подчинения, или нет.
— А почему избушку не разбомбило? — не очень вежливо поинтересовался Жора, оглянувшись на унылый пейзаж, который на горизонте украсила парочка-другая огненных разрывов, и пронеслись какие-то черные самолеты.
Вокруг, сколько хватало глаз, тянулись дымящиеся развалины. Только избушка торчала у всех на виду.
— Кто ж ее разбомбит? — удивилась старуха. — Она ж волшебная, — и распахнула скрипучую дверь. — Проходите, гости дорогие, проходите. Стол уже накрыт. Скатерть-самобранка расстелена.
Они и шагнули в темную прихожую, а когда дверь за ними захлопнулась, то поняли, что очутились в каком-то овраге. Была ранняя осень, и татарник, росший поверху, краснел фиолетовыми цветами. И было утро, потому что на траве лежала холодная роса. «Трикстера» по имени Мария Ивановна, конечно, рядом не было и в помине, и избушки на курьих ножках тоже.
— Ты о чем расспрашивал старуху? — поинтересовался Калита.
— Ни о чем… — упавшим голосом ответил Дубасов. — Спросил, далеко ли до «шара желаний».
— Далеко? — иронически спросил Калита, взглянув еще раз на гребень оврага.
— Андрей Павлович, ты же понимаешь… — начал оправдываться Дубасов.
Жора тоже добавил:
— Шли себе мирно, шли… А теперь?!
* * *
Первым проснулся Гайдабуров и потянулся к «лекарству»:
— Голова болит…
— А рецепт у тебя есть? — ухмыляясь, спросил Березин, налил ему полстакана спирта и себя, любимого, не обидел.
— Хорошая у меня болячка, — пошутил Гайдабуров, чокаясь, а потом закусывая тушенкой. — Век бы так болеть, — и взглянул в зеркало — уменьшилась или не уменьшилась тень на лице. Но лицо, конечно же, не посветлело. Хорошо, хоть не потемнело, успокоил он себя, потому что видел людей в последней стадии заболевания. Лица у них были абсолютно плоскими, черными и бездонными. И были эти люди не умнее травки, но генерала Лаптева слушались беспрекословно.
Был он женат, и хорошо, хоть жена верной оказалась и ждала, как верная армейская подруга. Мне бы только вылечиться, мечтал он. Уйду из армии, стану фермером. Буду работать на земле. Лошадей заведу, кур. Буду холостить хряков и стричь овец. Чем не жизнь после такого кошмара, а?