- А я б ему сам все лицо исполосовал. Ненавижу!
- Тебе успокоиться надо. Приходи ко мне «Нежность» посмотреть. Картина такая есть, у меня в доме на стене висит. Ничего, вроде, особенного, но, глядя на нее, сердце щемит. Приходи.
- Сказать, чтобы его привели? – не ответил Серега.
- Давай. Покончим уж сегодня с этим букетом. На колокольчике и покончим.
… все цветы мне надоели
Он ждал этого уже третий день. С того самого момента, как после обыска его забрали в тюрьму. Пока ехал, ждал, в камере ждал. Ведь нашли же они и черные перчатки из кожзаменителя, и гибкую стальную линейку. Забрали, как вещественные доказательства. По делу о грабеже машин. Но он почему-то знал, что идет сейчас давать показания не по этому делу. Хотя сжег все бумаги в цветочном павильоне. И людей в кабинете он, конечно, не разглядел. Но пульсацию, идущую от них, почувствовал.
Это была сильная пульсация. Эти люди его ненавидели. Не просто ненавидели, но знали про него все и хотели наказать.
А что он, собственно сделал? Если и было кого-то жалко, так ту первую девушку, которая очень громко кричала. Почему-то он был уверен, что ее звали нежным, трогательным именем. Быть может, даже именем цветка. Чуть не плакал, когда опускал в лужу с водой ее босые ноги, надеясь, что девушка вдруг начнет дышать. Еще хотя бы день, как сорванные цветы, медленно увядающие в вазе.
А остальные не стоили его жалости. Злые, жестокие, бездушные. Он просто задыхался, когда их убивал. От зловония. Хотя это были всего-навсего духи.
И только последняя, которую он отпустил, была другая. Возненавидев все цветы, он оставил-таки себе маленькое утешение. Любимый мамин цветок: фиалку. Почему-то фиалка эта зацвела как раз перед маминой смертью. Умирая, она все время на цветок смотрела. И на его немой вопрос почерневшими губами говорила еле слышно:
- Красиво.
Мама умерла, а фиалка осталась. Его неустанными заботами продолжала жить. Если он что и любил еще в этой жизни, так это ее тонкий, еле слышный запах. И теперь, собираясь во всем признаться, жалел только об одном.
Она тоже умрет. Потому что кто теперь будет поливать эту бедную фиалку?