— Стой, Коля! Мы уже дома!
Николай на секунду открыл глаза. Андреев осторожно вынул из его рук гранату, снял с нее бумаги, гранату сунул в карман брюк, а документы спрятал за пазуху.
— Ну вот и хорошо. Фельдшера, живо! — приказал политрук.
— Я здесь, товарищ политрук!
Стройный, похожий на цыгана парень склонился над Николаем.
Когда Андреев убедился, что передал раненого в надежные руки, он попросил:
— Товарищи, дайте мне патронов! Дисков! — он поднял над головой автомат, указал им в сторону, откуда доносилась стрельба. — Я должен вернуться туда, там мои товарищи, надо помочь им!
Политрук похлопал его по плечу, улыбнулся:
— Там теперь и без тебя справятся. Помоги фельдшеру.
Андреев не стал спорить. Он опустился рядом с Николаем, стал помогать фельдшеру срезать с раненого остатки грязного обмундирования, окровавленные бинты.
Стрельба на болоте не утихала. Взводы роты Иваненко вклинились в расположение противника и теперь вели бой. Под прикрытием минометного огня через болото поодиночке переползали партизаны. У Галушкина на голове белела свежая повязка. Маркин шатался, как пьяный, его сильно тряхнуло взрывной волной.
Николая обтерли полотенцем, раны перевязали чистыми бинтами, завернули в сухую плащ-палатку и дали немного водки. Он закашлялся, открыл глаза, с удивлением посмотрел на окружавших его товарищей, на красноармейцев, улыбнулся и сразу уснул.
Через час накормленные и немного отдохнувшие партизаны стали собираться в путь, так как из глубины нашей обороны позвонили и приказали немедленно доставить их вместе с раненым в полевой госпиталь.
Тепло провожали партизан бойцы и командиры роты Иваненко. Сам он подходил к каждому, дружески хлопал по плечу, жал руку.
— Ну и лихие ж вы, хлопцы! Не кубанцы, часом?
— Нет, мы москвичи.
— О-о, цэ гарно! Москвичи да кубанцы, як кажуть, цэ ж самая храбрая нация на свити! Ей-бо, не брешу!
Партизаны и бойцы смеялись:
— Ну и ловок ваш комроты!
— Что вояка тебе, что шутник!
Откуда-то донесся длинный автомобильный сигнал.
— Вот, уже прибиг! — незло выругался Иваненко. — Ну, хлопцы, время!
Галушкин подошел к Иваненко. Оба крепкие, рослые, они долго хлопали друг друга по широким плечам, по черным от болотной грязи спинам, смеялись, клялись в вечной дружбе и снова обнимались.