Николай нахмурился, увидев бинт на голове Галушкина:
— Рана не опасна?
— С таким ранением, Коля, можно и на ринг выходить. Ерунда. Через день-два сниму. А вот как у тебя дела?
— Ничего, Лаврентьич. Чувствую я себя лучше. Только устал после операции. Очень долго врачи мучили.
— Да ну? Уже? — удивился Правдин и шагнул к кровати.
— Ага, ночью.
Ребята заулыбались, загомонили:
— Коля, а ты не знаешь, какую тебе кровь влили?
— А что? — насторожился больной. — Я, Витя, не знаю. Обыкновенную, наверно, как и всем.
Правдин крякнул, еле сдерживая смех.
— Ну, раз обыкновенную, то хорошо. А то, знаешь, тут все может случиться в спешке. Всадят тебе с пол-литра какой-нибудь девчачьей крови, и радуйся потом.
— А разве имеет значение, какого пола кровь?
— Кому как. А то вдруг запоешь сопрано, а то еще и глазки нам станешь строить. Возись тогда с тобой.
— Да что ты? Разве такое может случиться?
— Ого, а то нет! Бывает же: родится человек, а как его назвать, никто и не знает — тетка это или дядька. Тут, брат, ухо востро надо держать...
Ребята прыснули. Больные заулыбались.
— Значит, все в порядке? А мы приготовились по пол-литра тебе своей крови отвалить, а Леха даже литр грозился отлить. Выходит, что нас опередили! — смеясь сказал Маркин.
— Спасибо, ребята. Но больше, наверное, не надо.
— А может, вольем еще, а? Скорей на ноги встанешь, и опять в свой отряд. Давай, Николай? — предложил Щербаков.
Николай нахмурился, облизал обветренные губы. Протянул руку к тумбочке. Борис подал ему жестяную кружку с водой:
— Чего ты, Коля?
— Боюсь я, Лаврентьич, что мне у вас уже не придется побывать... Инвалидов в армию не возвращают.
— Не отчаивайся, Коля, тебя тут так отремонтируют, что и следов не останется. Все в порядке будет, — старался успокоить его Галушкин.
В палату вошла дежурная сестра. Она приветливо поздоровалась с партизанами.
— Товарищ младший лейтенант, вас просит к себе начальник госпиталя.
— Хорошо, сестричка. Спасибо, сейчас иду, — ответил Галушкин.
Сестра вышла, а Галушкин склонился над Николаем, взял его за руку. Николай повернулся к нему:
— Борис... Лаврентьич, — губы его задрожали.
— Крепись, Николай. Мы тебя не забудем.
— Лаврентьич, передай всем товарищам, всему отряду от меня... а вас я никогда не забуду... до последних дней...
Галушкин обнял и поцеловал раненого.
— Будь здоров, Коля, поправляйся, мы уверены: все обойдется хорошо.
— Прощайте, ребята...
— До свидания, Коля.
Партизанам было грустно и тяжело расставаться с раненым товарищем. Андреев стоял в стороне.
— Алеша... Спасибо тебе, как брату...