— Карпецкий, как вы бросили на произвол судьбы свою первую жену?
— Жену? А вы что, ее знали? — стараясь сохранить спокойствие, спросил Карпецкий.
— Отвечайте на вопрос.
— Не помню, как все это случилось...
— А вы помните, что хранили под паркетом у себя в комнате?
— Под паркетом... у себя в комнате...
— Да.
— У себя... в комнате... — По всему видно, что этот вопрос застал Карпецкого врасплох. — Браунинг, — наконец выдавил он из себя.
— Вам предъявляется бельгийский никелированный браунинг за № 018171. Это ваш браунинг?
Карпецкий взял браунинг, повертел его, а затем дрожащими руками положил на стол.
— Да, этот браунинг принадлежит мне.
— Что вы рассчитывали с ним делать?
— Защищаться... или же... — сказал Карпецкий и вдруг замолчал.
— Карпецкий, если вас сейчас повезти в Пятигорск и показать старожилам, как бы они отреагировали?
— Если бы узнали, наверное, повесили бы, — тихо ответил он.
Допрос продолжался до позднего вечера. Мы понимали, что Карпецкий больше ничего не скажет о своей работе у атамана Шкуро, а документов, которые могли бы его изобличить, у нас не было. Чувствуя это, Карпецкий уходил от ответа на те вопросы, которые могли бы ему повредить. Да к тому же возраст и давность совершенного преступления давали ему надежду на снисхождение. Тем не менее к концу допроса Карпецкий на вопрос, в чем же все-таки он считает себя виновным, ответил:
— Гражданин следователь... По роду своих обязанностей я арестовывал и предавал суду революционно настроенных людей... Как позднее понял, в этом была моя вина перед богом и... властью Советов... Но что я смог сделать?.. Я... слабый... человек. Мне плохо... дайте воды... воды... — и Карпецкий повалился со стула.
Пришлось вызвать врача. У Карпецкого был сердечный приступ, врач долго приводил его в чувство.
Посоветовавшись с прокурором, мы отпустили Карпецкого домой, порекомендовав ему вспомнить о своей деятельности в армии атамана Шкуро... На этом месте я сделал паузу.
— Откуда у вас была фотография Карпецкого? — вдруг раздался вопрос из задних рядов.
— А как вы думаете? — спросил я.
Присутствующие в зале обернулись на вихрастого парня, задавшего вопрос.
— В архивах... возможно, изъяли у Карпецкого... или, может быть, нашли у его сестры Кати... — перебирал возможные варианты вихрастый паренек.
— Не угадали. Прислал нам фотографию Ахметов. Как, впрочем, и дневник Кати. Дело было так. Когда Ахметов получил телеграмму от Карпецкого, где тот просил захватить с собой фотографию, он решил обо всем рассказать органам госбезопасности. Ахметов знал, что Карпецкий запросил фотографию неспроста и переснял ее. Уезжая из Москвы, Ахметов написал большое заявление и вместе с копией фотографии и дневником Кати, который он прихватил у нее при посещении квартиры, опустил в ящик приемной МГБ.