Догадался, только когда увидел свое отражение… — Он смеется и тут же давится хриплым кашлем: —…Отбивная вместо лица и без маски, не очень правдоподобно, да?.. Ну и тут до меня дошло: алло, если
социо-спот отрубился, почему же цереброн не дублирует… И этот снег… Он ведь тоже своеобразный сигнал… тревоги… что-то я… сбился… о чем я сейчас говорил?
Он смущенно озирается. Облизывает пересохшие губы. Таращится на меня глазом-моллюском, доверчиво, в ожидании подсказки.
Кто я такой, чтобы отнимать у него последнее утешение? Объяснять термиту, что теперь он сидит в отдельном контейнере? Термит хочет верить, что по-прежнему строит вместе со всеми термитник. Так что я подсказываю:
— Ты говорил, что тебе нравится эта игра. «Бандитский первый слой». Все очень правдоподобно.
— Да, точно! — Он снова счастлив. — Игра. Ну, я, короче, сдаюсь. Один ноль в твою пользу. Никак не разберусь, где тут эскейп… Так хитро все сделано… Давай-ка добей меня. Кажется, отсюда иначе вообще не выйти.
— Ты прав, — говорю. — Иначе не выйти.
Все хитро сделано.
В первый раз это был Лисенок. За год до пожара. Он подошел ко мне на Доступной Террасе и долго, влажно смотрел своими глазами цвета гнилой картошки. Пока я не понял, что он пытается говорить со мной во втором слое, и не отшил его:
— Не получится. Я совершенно асоциален.
Я отвернулся от него и пошел вдоль рядов питомцев, но Лисенок зачем-то поплелся следом. Я несколько раз менял направление, но он пря— мо-таки увивался за мной, будто муха за помойным ведром, так что я снова повернулся к нему:
— Ты чего, Лис?
Взгляд у него был настолько бессмысленный — даже для него, — что мне пришлось взять его за плечо и встряхнуть.
— Э, Лис! Тебе чего надо? Говори вслух!
— Привет. Это. Я, — медленно, с явным усилием выдавил из себя Лисенок.
— Я знаю, что это ты. Лис, ты что, болен?
— Нет. Я. Не. Лис.
— Погоди, сейчас позову куратора…
— Нет. Нет. Нет. Нет.
— Эй, успокойся…
Впрочем, он и так казался абсолютно спокойным. Даже слишком спокойным.
— Просто молча. Следуй за ним.
— За кем?!
— За Лисенком, — сказал Лисенок.
— Почему ты говоришь о себе в третьем лице?
— О себе, — еле слышно шепнул Лисенок и направился к выходу с Доступной Террасы.
Движения его были медленными и до странности плавными, как будто он шагал под водой. Все это выглядело так дико, что я пошел следом. Молча.
Мы неспешно проплыли по коридору, вышли во двор, пересекли его и вошли в Спецкорпус. На входе нас обыскали; охранник вытянул откуда-то из-под одежды Лисенка обгрызенный карандаш, потряс перед его носом: