Голова у Хилари раскалывалась от непролитых слез. Она уже слышала эту историю и от души сожалела о юноше, погибшем такой нелепой и страшной смертью. Но сейчас, рассказанная тусклым, размеренным голосом Коннера, трагедия превратилась в невыносимый кошмар.
— Боже мой!..
Инстинктивно она вцепилась в его руку, словно надеялась удержать его на краю бездонной пропасти.
— И каждую ночь мне снится один и тот же сон, — продолжал он так, как будто и не слышал ее, и не чувствовал ее прикосновения. — Я бегу за ним к причалу, зову его, протягиваю ключи. Но он слишком далеко. И уже не слышит меня.
Коннер повернулся к Хилари. Взгляд его был затуманен болью.
— Вот почему я так ждал ребенка. Еще один шанс, понимаешь? В этот раз, думал я, буду вести себя иначе. Я все исправлю. Просто с ума сходил от мыслей о нем. Знаешь, порой я даже мечтал уговорить Марлин, чтобы она отдала малыша мне. А во Флориде покатил к одной женщине, с которой встречался несколько месяцев. Купил кольцо с бриллиантом и поехал делать ей предложение. Чтобы у ребенка Томми была настоящая семья.
Кольцо! То самое кольцо с бриллиантом, что валялось в ящике кухонного стола! Так оно предназначалось не Марлин, а какой-то другой женщине, о которой Хилари ничего не слышала…
— Кто она? — с трудом шевеля языком, выговорила Хилари. — Ты… ты любил ее?
— Нет, ни капли. Я вел себя как сумасшедший, хорошо, что вовремя это понял. Доехал до самого ее дома, развернулся и поехал обратно — должно быть, сообразил, что совершаю глупость. Понимаешь, Хилари, я был в отчаянии. Я…
— Понимаю, — прошептала она, кладя руки ему на грудь, словно желала усмирить отчаянный стук его сердца. — О, Коннер, как я тебя понимаю!
Он схватил ее за руки.
— Понимаешь? Действительно понимаешь?!
Хилари молча кивнула. Коннер крепче сжал ее руки.
— Узнав правду, я готов был кого-нибудь убить, — глухо проговорил он. — Марлин или тебя. А может, себя самого.
— Знаю, — ответила Хилари и погладила его по щеке, неровно выбритой и твердой, как камень. — Все хорошо, Коннер. Это неважно.
— Нет, важно! — возразил он, прижимаясь щекой к ее руке, словно младенец — к руке матери. — Не знаю, сможешь ли ты меня простить…
— Я давно тебя простила, — шептала Хилари. Едва ли она понимала смысла своих и его слов, знала только, что он страдает и нуждается в утешении. — Не надо, Коннер! Не мучай себя. Все позади.
Коннер прикрыл глаза, всецело отдаваясь ее ласке.
— Я назначил содержание для Марлин, — произнес он. — И сделал доверительный вклад на девочку. — Он назвал сумму, от которой у Хилари перехватило дыхание. — Обе они будут обеспечены до конца жизни, как и хотел Томми.