К обеду он вернулся домой и сразу понял: за время его отсутствия произошло немало событий. Старичок из прислуги ездил в город за хлебом на велосипеде и привез четыре больших золотистых плетенки в сумке, которую повесил на руль; женщины столпились возле него. Заметив Жана — Мари, одна из девушек крикнула:
— Господин Мишо, вы будете довольны, почта заработала.
— Не может быть, — не поверил Жан-Мари. — Или в самом деле, старина?
— Точно. Своими глазами видел: почта открыта, и люди читают письма.
— Тогда поднимусь к себе, черкну своим несколько строк и отвезу на почту. Одолжишь мне свой велосипед?
В городе Жан-Мари не только опустил письмо на почте, но и купил свежие газеты, их только что привезли. До чего же странное чувство! Потерпевший кораблекрушение возвратился к себе на родину, в цивилизованный мир, в общество себе подобных. На маленькой площади люди читали полученные вечерней почтой письма, женщины плакали. Многие военнопленные написали домой, но они перечислили и своих убитых товарищей. Жан-Мари, по просьбе своей хозяйки, осведомился, не известно ли что-нибудь о ее сыне Бенуа.
— Так вы тот солдат, что живет у них на ферме? — поинтересовались крестьянки. — Нет о нем ни слова. Но теперь, раз стали приходить письма, мы узнаем, где наши мужчины.
Одна из толпы — старушка, нарядившаяся для выхода в город в черную шляпу колпачком с розой на верхушке, проговорила со слезами на глазах:
— Кто-то и узнал уже, не ко времени. Мне бы лучше и не получать проклятой бумаги. Мой служил матросом на «Бретани» и пропал без вести, как они пишут, когда англичане подорвали корабль.
— Не убивайтесь так. Без вести исчез — не значит погиб. Он, может, в плену, в Англии.
На все утешения старушка только скорбно покачивала головой, и искусственная роза на латунной проволочке при каждом ее движении кивала.
— Нет, нет, с моим бедным мальчиком все кончено! Ох, беда, беда…
Жан-Мари не спеша отправился обратно на ферму. На обочине дороги он увидел Сесиль и Мадлен, они вышли ему навстречу. В один голос они спросили:
— Узнали что-нибудь о моем брате? Узнали что-нибудь о Бенуа?
— Ничего, но это ничего и не значит. Представляете, сколько у них скопилось неразобранных писем!
Мать — та ни о чем его не спросила. Стояла, поднеся козырьком к глазам желтую иссохшую руку, и смотрела на него, он отрицательно покачал головой. Суп стоял уже на столе, мужчины вернулись с поля, все ужинали. После ужина, когда посуда была вымыта, а пол подметен, Мадлен отправилась в огород за горохом. Жан-Мари пошел вместе с ней. Он думал о том, что скоро уедет отсюда, и все вокруг становилось милее, красивее.