— Когда хочешь, — ответил Меншиков, — хоть завтра переезжайте.
— Ну завтра, так завтра, и слышишь, князь, непременно чтобы завтра. Мне очень хочется в Петергоф, слышишь — завтра!
Гора с плеч свалилась у Александра Даниловича.
Он взял императора под руку и, ласково с ним разговаривая, как будто ничего не было между ними, нарочно тихо прошел вплоть до комнат жены. И все придворные опять стали перешептываться и перемигиваться, и с сожалением соображали, что Данилыч совсем помирился с императором и что нелегко их поссорить.
III
Царевны занимали дворец, остатки которого до сих пор еще существуют в конце Летнего сада. Это был небольшой и совсем не роскошный дом, несравненно проще убранный, чем дом князя Меншикова, только кругом него во все стороны шел превосходный сад, заключавший в себе теперешний Летний, Царицын луг и Михайловский сад.
Вернувшись домой после катания с императором, великая княжна Наталья велела позвать к себе барона Остермана. Он не замедлил явиться.
— Что прикажите, принцесса? — ласково глядя на нее, спросил Андрей Иванович.
— Садитесь, мне многое нужно сказать вам, — отвечала Наталья, указывая ему кресло.
Барон сел и все с тою же ласковой улыбкой приготовился слушать.
— Вот вы ушли, а после вас случились самые неожиданные вещи, — начала Наталья.
— Я уж кое‑что слышал, — ответил Андрей Иванович.
— Откуда? Кто же мог вам сказать? Да, впрочем, и спрашивать нечего, вы всегда все знаете. Ну, так что же вы знаете, что вы слышали?
— На этот раз немного. Я знаю только, что была ссора у императора с князем Меншиковым и что вы, принцесса, тому причина.
— Да, я, действительно, была тому причиной.
И она рассказала Остерману во всех подробностях утреннее дело.
Он внимательно ее слушал и одобрительно кивал головою.
— Это хорошо, хорошо, — наконец заговорил он, — только все же бы лучше было, если б начать осторожнее. Ведь я говорил вам, принцесса, что дела большие всегда нужно осторожно делать и медленно, этак прочнее выходит.
— Ну да, ведь тоже говорят, что нужно ковать железо, пока горячо! — заметила Наталья.
Остерман стал опять ее расспрашивать; ему особенно интересны были подробности о том, как вел себя Меншиков, и, слушая рассказ о его смущении, о его почтительности и трепете, Андрей Иванович с нескрываемым удовольствием потирал свои пухлые руки.
«Хорошо, хорошо! — думал он. — Авось и выйдет что‑нибудь. Только бы я был в стороне, только бы меня как‑нибудь не замешали…»
— Ну, а теперь они как же, — спросил он великую княжну, — помирились?
— Да, помирились, только я ручаюсь вам, что брат совсем уж другой стал и никогда с сегодняшнего дня не забудет. До сегодня он был ребенок, а теперь — император, уверяю вас, милый Андрей Иванович.