Огромная царская карета остановилась у ворот монастырских. Целый сонм монахинь вышел встречать императора.
— Где же бабушка? Ведите меня к ней! — громко сказал он.
Их повели. Они вошли в маленькие сени. Императору стало еще неловче.
Царевны Наталья и Елизавета молча за ним следуют. Вот перед ними сухая старушка в монашеской одежде, вот она вскрикнула и обвила дрожащими руками шею императора.
— Бабушка, — говорит он, — как я рад вас видеть…
— Золотой мой, государь–батюшка, Петруша, ненаглядный! — рыдает над ним старушка. — Голубчик, дай взглянуть на тебя, дай насмотреться…
Она поднимает к себе его лицо, вглядывается в него, но слезы застилают ей глаза, она почти его не видит. Она крестит его, шепчет молитву над ним и опять рыдает, и опять прижимает его к своему сердцу, и опять целует. С каждой минутой ему все больше и больше становится неприятнее и тяжелее. Он не может с удовольствием отвечать на ее ласки такими же ласками и поцелуями. Ему неприятно, что эта совсем чужая, как ему кажется, старушка так обнимает его, ему неприятно чувствовать на своих щеках ее слезы; но делать нечего, нужно притворяться — кругом видят — и он притворяется.
— Батюшка, золотой мой, думала, что умру, не дождусь тебя, но, славу Богу, дожила до такой радости… Голубчик мой, большой какой, какой красавец! Только говорили мне, ты болен был, не бережешься. Ох, боюсь я за тебя, молод!
И вдруг она вспоминает, что тут не один он, что рядом с ним должна быть внучка, Наташа. Она отрывается от него и спешит к ней, к этой внучке. И опять плачет, обнимая царевну.
— Наташенька, ангел мой, что же ты это такая бледненькая да худенькая, посмотри на меня, улыбнись старухе. Всякую ночь себе во сне представляла, только о вас и думала, деточки вы мои ненаглядные… А это кто же с вами?
— Цесаревна Елизавета, — ответил император.
Евдокия Федоровна пристально, проницательным взглядом окинула Елизавету. Та почтительно поклонилась ей и улыбнулась своей прелестной улыбкой.
— Красавица, — прошептала старушка. — Красавица! Рада видеть тебя, матушка, много слыхала о тебе, ну и не солгали люди, точно, красавица!.. — Старушка осматривала принцессу, оглядывала ее всю, начиная с прически и кончая мельчайшими подробностями туалета. Этот пристальный осмотр даже несколько смутил Елизавету. Она сразу почувствовала что‑то злое и враждебное во взгляде старой царицы, даже слово»красавица»та произнесла неприятным, насмешливым тоном.
Наконец Евдокия Федоровна окончательно пришла в себя и приказала всем выйти, оставить ее одну с внучатами. Елизавета Петровна подвинулась было тоже к дверям, но Петр остановил ее.