Далекий голос из динамика лаконично сказал:
— Ладно, Стокстилл. Давайте попробуем ваши «свободные ассоциации». Хотя бы для того, чтобы не доказывать вам путем неявки в суд, что я действительно безнадежно болен физически.
Доктор Стокстилл облегченно вздохнул:
— Наконец-то. Вы слышали меня все время?
— Да, дорогой друг, — сказал Дейнджерфильд, — я удивлялся: на сколько вас хватит. Видимо, навечно. Вы, доктора, люди настойчивые — если не сказать больше.
Откинувшись назад, Стокстилл нервно затянулся отборной сигаретой «Золотой ярлык» и сказал:
— Можете вы лечь и устроиться поудобнее?
— Я лежу, — ехидно сказал Дейнджерфильд, — и, между прочим, уже пять дней.
— И вы должны лежать неподвижно и совершенно расслабиться, — продолжал Стокстилл.
— Знаем, знаем, — сказал Дейнджерфильд. — Представьте себе, что вы лежите на поверхности соленой воды — так, да? И что, мне подробно останавливаться на кровосмесительных тенденциях раннего детства? Дайте-ка вспомнить… Доктор, я вижу мою мать, она расчесывает волосы перед трюмо. Она очень красивая… Простите, нет, я ошибся. Это сцена из фильма с Нормой Ширер. Самое позднее шоу по телевизору.
Он негромко рассмеялся.
— Ваша мать была похожа на Норму Ширер? — спросил Стокстилл. Он уже взял карандаш и бумагу и начал делать заметки.
— Больше на Бетти Грэйбл, — сказал Дейнджерфильд, — если вы такую помните. Но может быть, это было еще до вашего рождения. Я ведь стар, мне почти тысяча лет… здесь дни долгие.
— Продолжайте, — сказал Стокстилл, — говорите все, что придет в голову, не контролируйте себя.
Дейнджерфильд сказал:
— Вместо того чтобы читать вслух великую мировую классику, может быть, мне стоит свободно поассоциировать на тему моих детских грешков, а? Интересно, заинтересуется ли этим человечество так же сильно? Лично я — просто очарован.
Стокстилл не смог удержаться от смеха.
— В вас есть что-то человеческое, — одобрил Дейнджерфильд, — это уже неплохо. Очко в вашу пользу.
Он рассмеялся своим прежним, знакомым смехом.
— У нас есть что-то общее: мы оба полагаем, что наши разговоры весьма забавны.
Уязвленный, Стокстилл сказал:
— Я хочу вам помочь.
— Да бросьте вы, — ответил знакомый голос, — это я помогаю вам, доктор. И в глубине вашего бессознательного вы отлично об этом знаете. Вам ведь нужно чувствовать, что вы снова при деле, так ведь? Когда в последний раз вы испытывали это чувство? «Просто лягте и расслабьтесь, а я сделаю остальное». — Он хихикнул. — Вы понимаете, конечно, что я записываю всю чушь, которую мы с вами несем, на пленку. Я собираюсь каждую ночь прокручивать ее над Нью-Йорком — там любят всякие такие штучки.