Солдаты окружили спорщиков.
— Расскажи, Аббас!..
— Да, интересно.
— Ну-ка, что это за родственник был у тебя?
И Аббас начал рассказывать:
— Было это семь лет назад. Год тогда — помните? — был неурожайным. Голод свирепствовал в селах. А у этого моего родственника — шестеро детей, жена, мать... Кормить — поить надо. Кто-то посоветовал ему податься я Мешхед; смотритель божьего храма Имам-Ризы Мутавелли-баши оказывает, мол, помощь бедным людям. Приехал. Мутавелли-баши спрашивает: — «Кто такой, откуда приехал и зачем?» — «Я издалека, — отвечает мой родственник.— Много верст отшагал с надеждой на вашу милость».— «А что у тебя случилось?» — спрашивает Мутавелли-баши. — «Неурожай... Голод пригнал меня к вам»,— говорит проситель. Мутавелли-баши подумал-подумал и спрашивает: — «А есть ли у тебя в Мешхеде родственники?»— «Нет».— «А знакомые?» — «Тоже нет».— «Совсем никого?» — «Никого».— «Это хорошо»,— говорит смотритель храма. А родственник мой понять не может— почему хорошо. Но помалкивает, ждет.— «А, может быть, ты с кем-нибудь познакомился здесь?» — снова допытывается Мутавелли-баши у пришельца. «Да нет, не успел»,— отвечает ему тот.— «Тогда вот что,— строго говорит Мутавелли-баши, — во имя аллаха, во имя Имама-Ризы ты должен совершить одно дело, и мы отблагодарим тебя. Семья твоя будет сыта до нового урожая».
— И предложил он ему сыграть роль слепого? — нетерпеливо спросил один из солдат.
— Ну, конечно,— засмеялся Аббас.— А об остальном вам может рассказать сержант Фаррух.
Все уставились на сержанта, но тот обидчиво надул губы и, не сказав ни слова, вышел из казармы.
Его уход не испортил общего веселья. Солдаты продолжали шутить и посмеиваться над легковерами. Я смотрел на их оживленные лица, слушал их громкий разговор и думал: это очень хорошо, что солдаты перестают слепо верить даже религии и начинают трезво шевелить мозгами, а, значит, и разберутся, на чьей стороне правда. И еще я подумал: какой замечательный агитатор мой друг Аббас.
— Тот мнимый слепой действительно твой родственник?— спросил я Аббаса, когда мы остались вдвоем.
— А почему бы и нет? — ответил он, и в его глазах заплясали лукавые искорки.— У каждого человека могут быть родственники. А чем я хуже других?
Оба мы расхохотались.
На утро были назначены маневры. Капитан Нурулла-Мирза объяснил мне, какая задача стоит перед эскадроном и приказал ровно в десять часов выстроиться на площади Кухе-санги.
Мы уже были на месте и ждали командира. Мой Икбал словно бы чувствовал, что предстоит горячее дело, и нервно перебирал ногами, прядал ушами, раздувал широкие ноздри. Я похлопывал его по гладкой шее, и конь, повернув голову, косил на меня черным блестящим глазом.