Среди стихоплетов подобного рода Амори мог бы сойти за идеал. Лицо приказчика с роковым профилем, глубоко запавшие глаза, томная бледность, расчесанные по-русски волосы, густо намазанные венгерской помадой… Это именно тот тип разочарованного мечтателя, какой обожают дамы, лирик с охладевшими чувствами, всегда одетый по последней моде; лишь небрежно повязанный галстук обличает в нем своеволие художественной натуры. Стоит посмотреть, какой он имеет блистательный успех, когда декламирует нараспев пронзительным голосом отрывки из своей поэмы «Любовный символ веры», особенно тот, что оканчивается такой удивительной строкой:
Как в бога веруют, я верую в любовь!..
Признаться, я сильно подозреваю, что этому кривляке нет никакого дела до бога, как и до всего прочего, но ведь женщины не слишком-то проницательны. Их легко поймать на удочку чувствительных слов. Ручаюсь вам: всякий раз как Амори читает нараспев свой «Символ веры» в блестящем кругу светских дам, их розовые ротики невольно раскрываются и сами тянутся к сладостной приманке. Еще бы, подумать только! Поэт с такими изящными усиками, да еще верует в любовь, как верует в бога!..
Жена почтенного садовода не могла устоять. Она сдалась после третьей встречи. Однако из присущего ей чувства гордости и чести мечтательная дама не захотела пойти на пошлую тайную связь. К тому же сам поэт в своем «Символе веры» заявлял, что признает лишь всесокрушающую страсть, когда любовники шествуют с гордо поднятой головой, бросая вызов закону и обществу. И вот, приняв за руководство «Любовный символ веры», молодая женщина сбежала от мужа, очертя голову бросилась из тихого отейльского сада в объятия поэта. «Я не могу больше жить с этим человеком! Увези меня на край света!» В подобных случаях мужа всегда называют этот человек, даже если это безобидный цветовод.
В первую минуту Амори оторопел. Какого черта! Кто мог вообразить, что тридцатилетняя замужняя женщина примет всерьез его любовную поэму, поймет в буквальном смысле его пылкие излияния? Тем не менее он благосклонно принял нежданно свалившееся на него счастье и, увидев, что в укромном саду Отейля дамочка сохранила свежесть и красоту, похитил ее без всяких разговоров. Первые дни все шло прекрасно. Им приходилось скрываться под вымышленным именем, переезжать из одной гостиницы в другую, искать пристанища на отдаленных окраинах, в предместьях Парижа, на станциях окружной дороги. По вечерам беглецы украдкой выходили на воздух, совершали сентиментальные прогулки вдоль крепостного вала. Как романтично, как упоительно! Чем больше она трепетала от страха, прячась за шторами, скрывая лицо под густой вуалью, тем более необыкновенным и великим казался ей поэт. По ночам, растворив окошко спальни, они вдвоем любовались звездами, восходящими над железнодорожными фонарями. Красотка заставляла своего избранника вновь и вновь скандировать пламенные строки: