— В чем дело? — устало спросила Сьюзен. — Как вы, однако, любите наносить ночные визиты. Это становится утомительным.
— Привет! — как ни в чем не бывало поздоровался Филип.
Сьюзен не ответила, продолжая выжидательно смотреть на него.
— Я тут услышал по радио, что этой ночью можно будет увидеть метеоритный дождь, представляете? Это очень редкое зрелище, думаю, Эмери никогда еще такого не видел. Я предлагаю поехать ко мне, забраться на крышу и понаблюдать за этим чудом. Потом я отвезу вас обратно в гостиницу.
— Эмери всего пять лет, — терпеливо сказала Сьюзен. — Он уже спит.
— Не беда, мы завернем его в одеяло, я понесу его на руках. Представляете, он проснется и увидит, как звезды падают с неба! Это же настоящая сказка.
— Ну не знаю… — с сомнением протянула Сьюзен, но ее глаза потеплели.
— У меня есть горячий кофе, — поспешил добавить Филип, видя ее колебания.
— Полагаю, один раз можно сделать исключение, — смягчилась Сьюзен. — Как в рождественскую ночь.
— Точно! — обрадованно воскликнул Филип. — Мы будем наблюдать за звездами и пить кофе.
Малыш Эмери не проснулся, когда Сьюзен завернула его в теплое одеяло и осторожно передала Филипу. Пока она одевалась, Филип вынес спящего мальчика на улицу и уложил на заднее сиденье машины. Всю дорогу до дома Филипа Эмери сладко спал. Не проснулся он и тогда, когда Филип осторожно вынул его из машины и понес к дому.
Филип бережно нес Эмери и поражался его невесомости. Малыш сладко сопел, смешно причмокивая губами во сне.
— Правда он прекрасен? — прошептала Сьюзен, шедшая за Филипом.
Он кивнул, не в силах произнести ни слова — к горлу неожиданно подкатил комок. Это мой сын, думал Филип, мой малыш, и сейчас я покажу ему чудо. Он вынес на крышу два складных кресла и кружки для кофе. Они со Сьюзен уселись рядом, спящий Эмери — на коленях у Филипа.
Филип перехватил взгляд Сьюзен, направленный на мальчика — в нем было столько любви, нежности и тепла! Да, Сьюзен колючая, чопорная, она строит свою жизнь, руководствуясь дурацкими правилами и ханжескими принципами, — все это так. Но сейчас, в эту минуту, она была настоящей. Когда она смотрела на своего спящего племянника, то, казалось, забывала обо всех своих надуманных принципах и установках и была просто женщиной, любящей своего ребенка. У нее был такой же взволнованный, искренний взгляд, когда она вышла в гостиную своей квартиры в черном откровенном платье, волнуясь, оценит ли ее внешность Филип. Наверняка у нее был такой же взгляд, когда она сбежала из дома Барта и угнала машину Филипа. Тогда, как и сейчас, Сьюзен Уэллс была настоящей, такой, какой она всегда боялась быть.