— Это было частью ритуала. Я пыталась тебя забыть. — Она смотрела мимо Грома куда-то вдаль. — Тебя и ребенка.
Гром напрягся. Надпись на ее кольце гласила: «Матери моего ребенка». Тогда это казалось романтичным. После выкидыша надпись стала ужасным напоминанием.
— Помогло?
— Не очень.
— Я тоже не смог ничего забыть, — признался он. — Я не хочу жениться снова, но очень жалею, что у меня нет детей.
— И я жалею об этом. — Кэрри сосредоточенно расправляла салфетку на коленях. — Но это уже не важно.
— Знаешь, я часто думаю о том, что произошло. Наверное, нам не было предначертано свыше иметь детей, иначе все было бы иначе.
К ним снова приблизилась официантка, и разговор прервался.
— Ты научилась готовить? — Гром первым нарушил молчание, когда они опять остались вдвоем.
Кэрри наморщила нос.
— Я всегда хорошо готовила.
— Ну да, конечно, — улыбнулся он. — Помнишь то индейское рагу, которое ты состряпала?
— Между прочим, рецепт мне дала твоя мать.
— Да, я помню. Только у ее рагу был совсем другой вкус.
— У меня тогда подгорело мясо, — рассмеялась Кэрри. — А потом я запорола подливу, потому что плохо перемешала ее.
Гром тоже засмеялся.
— В тот вечер нам с тобой пришлось поужинать в «Тако-Белл», чтобы не умереть с голоду.
— Хорошо, что существуют закусочные.
Гром кивнул. Некоторое время они смотрели друг на друга, вспоминая то время. После свадьбы они жили в крошечном гостевом домике, который Кэрри обставила разномастной мебелью, купленной на распродажах. Гром работал охранником на стройке.
— Может, попробуешь снова приготовить то рагу?
Кэрри отвела взгляд.
— Возможно.
Гром решил, что точно поцелует ее сегодня. У этого поцелуя не будет ничего общего с сексом. Кэрри должна понять, что нужна ему не только в постели.
И не важно, что это может причинить Грому боль.
По пути домой Гром боролся со своими желаниями. У него не пропало намерение поцеловать Кэрри. Но боли быть не должно.
— Это моя вина. Я был обязан все остановить, — после долгой паузы произнес он.
Его голос вывел Кэрри из задумчивости: она тоже размышляла о поцелуях, которые они дарили друг другу, и сожалела о том, что ее счастье длилось так недолго.
— Что ты сказал?
— Я не должен был разводиться с тобой.
— Но ты был несчастлив, — возразила она. — Все время говорил об армии, о том, что хочешь пойти волонтером. А после того, как я потеряла ребенка, стало еще хуже.
Гром нахмурился. Ему не нравилось, что Кэрри пытается повернуть его патриотизм против него.
— Что плохого в том, что человек хочет защищать свою страну?
— Ничего. Но я не смогла бы быть женой солдата. Или наемника, — добавила Кэрри, вспомнив слухи, которые до нее доходили. — Сколько раз твоя жизнь висела на волоске?