А Джейсон, оказывается, запомнил ее. И не только запомнил, но и как-то узнал, кто она на самом деле, связав в уме четырнадцатилетнюю Крошку Сэм и нынешнюю Саманту Холлиуэл, несмотря на то что за прошедшие пятнадцать — нет, уже шестнадцать — лет она сильно изменилась.
Она не знала, что, когда Джейсон впервые увидел фотографии взрослой Саманты в газете, он сразу вспомнил ту девочку. Его догадка оказалась верна. Нежелание соседки по камере сообщать полиции свое имя было объяснимо, и он почти на сто процентов был уверен, что задержание дочери Гарри Холлиуэла удалось тогда благополучно замять и сведения об этом происшествии так и не вышли за пределы участка.
Позже, когда ему время от времени попадались на глаза ее фотографии, Джейсон внимательно вглядывался в них, пытаясь найти сходство с той юной бунтаркой. Искал и не находил. Словно, выйдя из тюрьмы, маленькая перепуганная девочка исчезла и на ее месте возникла холодная, неприступная, идеально правильная Саманта Холлиуэл. В конце концов, каждый сам выбирает для себя, кем ему быть. Выбор Саманты оказался достойным. Гордость и опора отца. Но ему было жаль, что тот бунтарский дух, ту яркую индивидуальность в девочке задушили и что она сама позволила этому произойти.
Саманта так и сяк крутила в голове эпизоды их прошлой встречи, пытаясь понять, хорошо или плохо, что этот человек ее знает не только как Саманту Холлиуэл. То, что он помог ей избежать разборок с полицией, это, несомненно, замечательно. Но при всем том он в курсе постыдного события из ее прошлого, а в этом не может быть ничего хорошего. Чем ей может грозить такая его информированность?
Саманта с подозрением взглянула на Джейсона — он не выдал ее тогда, и она сомневалась, что у него возникнет желание выдать ее на этот раз. Она была почти уверена, но не до конца.
Джейсон, неверно истолковав ее молчание, назвал свое имя.
— Я знаю, слышала, как вы с полицией разговаривали, — кивнула она и поспешно опустила глаза.
Он искоса продолжал следить за Самантой, поняв, что его прямой взгляд смущает ее. Она почти пришла в себя после уличного происшествия, но, по всей видимости, его общество не давало ей расслабиться, хотя понять причину ее настороженности и волнения он никак не мог. Он ведь явно не заслужил с ее стороны каких-либо подозрений и опасений.
Только после того, как бокалы были наполнены в третий раз, напряженность стала понемногу спадать. Когда, подавая ей бокал, Джейсон, сам не зная зачем, сел рядом с ней, это уже не встревожило ее. Вместо прежней скованности она теперь ощущала непривычную легкость. Непринужденно откинувшись на спинку дивана, она вдруг подумала, что ничего не знает о человеке, сидевшем рядом с ней, и почувствовала, что такое положение вещей ее не устраивает.