Альтернативный солдат, или Приключения юного балбеса в доме престарелых, веселые и не очень... (Ильин) - страница 109

- Но почему их так много? – произносит вслух Валериан и тяжко вздыхает. – Или это я такой невезучий?

Из нагрудного кармана послышался писк, недовольно забурчал телефон. Валериан поспешно выхватил шумящую коробочку, мельком глянул на экран. Вызов от Клеопатры.

- Слушаю, дорогая! – мурлыкнул в трубку Поспелов.

- Валериан, я уже час сижу на даче. У меня был тяжелый день, я устала, - раздался в ответ строгий голос.

- Лечу, дорогая! Считанные минутки – и я у твоих ножек! – восторженно вскричал Поспелов.

Фраза: я устала, означала только одно – измученной и раздраженной Клеопатре требуется нестандартная разрядка. Мотор «лексуса» загудел, словно двигатель пассажирского лайнера перед взлетом, колеса провернулись, расшвыривая во все стороны кусочки льда и грязь. Джип рванул с места, будто бросился в погоню за преступником. Через считанные секунды машина исчезла в холодной мгле зимней ночи, только габаритные огни светили какое-то время, потом и они пропали. Интернат для престарелых медленно засыпает. Гаснет свет в палатах, шторы закрывают окна – чтобы не дуло из щелей! – стихают шаркающие звуки шагов. Кончился еще один день стариковской безрадостной жизни, наступает ночь, которую – возможно! – переживут не все. Затем наступит день, белесый, тягучий и безвкусный, как обеденный кисель в тошниловке … то есть в столовой интерната.

Незаметно пролетела неделя. Стас продолжал убирать в палатах, дежурить по ночам. Клыкова не придиралась по пустякам и почти вообще перестала обращать на него внимание. Не до этого было. Дело в том, что перессорились санитарки с поварами. Общеизвестно, что персонал столовых в любом учреждении ворует продукты. Дирекция, как правило, не утруждает себя контролем за полнотой закладки и сохранностью продуктов. То есть обязанность такая есть, но ее выполнение сводится к тому, что директор или другое должностное лицо по его распоряжению снимает пробу с готовых блюд. Попросту обедает. Понятно, за отдельным столом, а то и в отдельном помещении, так называемой «комнате для приема гостей», где и мебель другая, и посуда хорошая, и сервировка отличается в лучшую сторону. Как и содержимое тарелок. Заниматься проверкой сумок и карманов поварих никто не хочет. Хлопотно, нервно и противно. Вникать в тонкости замены одних продуктов на другие, следить за сроками годности и не допускать пересортицы тоже никто не желает. Ушлые бабенки в поварских халатах пользуются этим и, никого не стесняясь и не опасаясь, прут все подряд. Воровать пшенку, ясное дело, никто не станет, хотя обладатели свиней и этим не брезгуют. Тащат мясо, консервы, сахар и сливочное масло или готовые блюда в баночках, термосах и пластиковых коробках. Такое происходит в детских садах, школах, заводских столовых, летних лагерях, больницах, санаториях по всей стране. Везде и без исключения. В интернатах для престарелых людей воровство процветает; за детей есть кому заступиться, а вот старики не нужны никому, да и жаловаться зачастую невозможно  - многие прикованы болезнями к постели. Между поварихами и санитарками долгое время соблюдался нейтралитет. Первые тащили, но не забывали делиться со вторыми. Директора и старшую медсестру кормили вдосталь по отдельному меню, в отдельной комнате или доставляли еду прямо в кабинет. Старичье помалкивало. Геополитическое равновесие в отдельно взятом интернате было нарушено – как и в большой международной политике – незначительным, на первый взгляд, происшествием. Как-то вечером, когда зажигаются звезды, уличные фонари и окна домов, шли домой две подруги, одна из  которых трудилась в столовой, а другая наживала геморрой дежурствами по этажу. Несмотря на различные виды трудовой деятельности, обе дамы позднего бальзаковского возраста обладали внушительными телесными габаритами и в общей сложности весили далеко за пятнадцать пудов. Нелегкий путь домой по обледенелой дороге усложняли хозяйственные сумки, доверху уставленные банками, баночками и пакетами. В посуде колыхалась, содрогалась и перемещалась от стенки к стенке питательная смесь из воды, овощей, мяса и жира. В пакетах похрустывала мука высшего сорта и уютно шелестела гречка. Отдельно, в тонком целлофане, сложен аккуратно нарезанный белый хлеб. Отдуваясь и матерясь про себя на скользкую дорогу, подруги тихо беседовали о своем, о девичьем. Общее благодушное настроение слегка омрачал тот факт, что сегодня был рыбный день, поэтому котлеты были рыбными, суп из консервированной кильки, а картофельное пюре укомплектовано пересоленной селедкой. Хорошо, хоть компот из натуральных сухофруктов. Нелегок путь домой матери и жены, груженой ворованной жратвой так, что руки трудовые вытягиваются до колен, как у самки орангутанга. Пальто зимнее плечи тянет, сапоги на меху мешают обрести легкость походки, шапка жарко наползает на глаза и волосы парятся так, будто насекомые известной породы устроили хоровод на макушке … Припорошенный тонким слоем ледок предательски ускользает из-под стопы. Изможденная тяжестью переносимых харчей  повариха с визгом шлепается на утоптанный до каменной твердости наст. Верещание обрывается громким призывом к чьей-то матери, а затем раздается тяжкий нутряной хруст, из поверженной сумки с довольным чавканьем выползает внушительный кусок мяса размером с тапок, вокруг разливается небольшое озеро бурой жидкости, состоящей из борща, картофельного пюре и компота. Подруга санитарка сочувствующе ахает и делает шаг на встречу, намереваясь помочь упавшей. Скользкий лед подлейшим образом уходит из-под ног и санитарка шмякается объемистой дупой прямо в лужу из борща и компота. Звучит традиционный визг и громкое обращение все к той же матери. Только на этот раз обычная фраза заканчивается удивленным возгласом: