- Ё! И я это подписал? – шлепает бесчувственными губами Стас. – Не может быть!
Однако витиеватая закорючка, его подпись, красуется на каждой странице контракта и в самом конце. Там, где говориться о том, что подписавший ознакомлен с ответственностью за уклонение от исполнения обязанностей.
- Ё! Блин!! А-аа!!! – стонет Стас.
В желудке возникает противный холод, словно только что проглотил замороженную жабу, на макушке щекотно, вроде как волосы шевелятся. В черепной коробке - там, где должен быть мозг, чувствуется странная пустота … полный облом!
Районный дом интернат для престарелых или социальное учреждение № 8 – это бывшая поликлиника. Новую больницу совсем недавно построили где-то на окраине города. В кабинетах красуется новенькая аппаратура, штаты укомплектованы молодыми и амбициозными выпускниками медицинских институтов со всего округа, в больничном гараже витает бодрящий запах новеньких реанимационных автомобилей, лабораторий на колесах и машин неотложной помощи. Городские СМИ уши прожужжали, взахлеб рассказывая о койкоместах, количестве дипломированных специалистов, а также о том, что все это великолепие появилось благодаря заботе одной известной партии и лично главы администрации. О том, что подъездную дорогу так и не сделали, упоминали вскользь, как бы между прочим. Народ тоже не возмущался. Все понимали – должно же хоть что-то быть украденным! Иначе не Россия … Параллельно со строительством новой больницы ремонтировали старую, в которой решили разместить интернат. Переезд запланировали давно, сразу после пожара в здании интерната, а случился оный два года назад. После этого старичье держали взаперти в каком-то флигеле с печным отоплением и вдоволь кормили обещаниями кардинально улучшить условия. Старики слушали, кивали и думали о том, переживут ли зиму. Захудалая больничка превратилась в серую коробку из силикатного кирпича с крышей из шиферных листов за какие-то три месяца. Новая богадельня вначале походила на казарму, но после того, как все окна с первого по третий этажи закрыли решетками, здание стало смахивать на гарнизонную гауптвахту. Или дурдом для буйных, тут мнения горожан расходились.
- Забора железобетонного не хватает. С колючей проволокой! – вздыхали они.
Впрочем, те, чьи родственники работали в интернате утверждали, что внутри совсем неплохо.
Промозглое осеннее утро. С лязгом распахивается складная дверь пожилого ПАЗика. На мокрый асфальт шустро спрыгивают две девицы в резиновых сапожках. Мелкие брызги взлетают вверх и в стороны, девицы довольно взвизгивают. Пальчики с ярко накрашенными ногтями нажимают кнопки зонтов, верхушки раскрываются с хлопками, похожими на выстрелы из пистолетов с глушителями. Смеющиеся лица девушек прячутся под зонтами, слышится приглушенный говор и смех. В это время из дверного проема высовывается нога в синей джинсовой штанине. Унылый черный «кросяк» с полустертой надписью adidas, обреченно опускается прямо в небольшую лужу, следом за ним второй и вот под моросящим осенним дождем появляется грустный парень. Плечо оттягивает спортивная сумка внушительного размера, карманы куртки топорщатся от разных мелких вещей, тонкая вязаная шапочка натянута до бровей. Одежда быстро покрывается водяными каплями, темнеет и вот уже невозможно понять, какого она цвета. Выражение лица молодого человека говорит о том, что он, вероятно, едет на кладбище проститься с близким человеком. Печальные глаза поднимаются, горестный взгляд останавливается на хмурой коробке дома престарелых. В некоторых окнах горят лампы, в утренних сумерках желтые квадратики светят ласково и даже уютно. Лицо молодого человека кривится, в глазах появляется выражение крайней усталости. За спиной с коротким стоном и хрипом закрывается дверь, мотор сипло бурчит и автобус катит дальше.