Сколько он тут провалялся в беспамятстве? Полдня? День? И кто его ударил? Кто теперь его должник? С кем он должен сквитаться? Потому что оставить все так, как есть, он не имеет права. С ним бывало всякое, но чтобы кто-то лупил его по голове и безнаказанно уходил, такого он не мог себе представить. И не будет представлять. Он найдет этих людей, этих ублюдков, и заставит их вдосталь расплатиться за оскорбление его неприкосновенного достоинства!
В больной голове мелькнула страшная догадка. Схватился за грудь. Так и есть — кинжал пропал. Его обобрали! Лишили единственного оружия! Обрекли на верную гибель: один, без кинжала, вдали от дома, он недолго сможет противостоять трудностям пути через весь Вайла’тун. Под землей еще куда ни шло, но на поверхности Сима чувствовал себя слепым кротом. Кроме того, ему казалось, что он не сможет скрыть свою неприязнь, если не сказать ненависть, к окружающим, и окружающие непременно отплатят ему взаимностью. Зачем он во все это ввязался? Шел бы тихо домой, сейчас уже был бы сыт и обогрет. Так нет же, любопытно ему стало! Разоблачать кого-то вздумал! За славой решил погнаться! Вот и погнался. Это чудо, что ему еще шею не свернули. Пожалели. Поняли, что сам окочурится. Ну что ж, посмотрим…
Сима тяжело перевернулся на бок, приподнялся на локте и наконец неловко встал на ноги. Он ошибся. Болела не только ушибленная голова. Болело и ныло все тело, окоченевшее и задубевшее от долгого лежания. Боясь перевести дух, чтобы не зайтись кашлем, он завалился грудью на стол и оставался в таком положении некоторое время, выжидая, что кровь отхлынет от головы и снова можно будет начать членораздельно думать.
Уходя, они не оставили ему ни еды, ни воды. Понадеялись, видать, что не очнется. И за то благодарствуем. Что же теперь все-таки делать? Пошатываясь, он доковылял до двери и, схватившись за косяк, высунул голову наружу. Мела метель. Ни неба, ни солнца не видно. Едва ли он смог бы выжить, если бы пролежал всю ночь. Значит, это еще все тот же день.
И все тот же торп…
И все тот же амбар где-то здесь…
Ну конечно! О чем он только думал? Ведь можно спастись тем же способом, которым попал сюда, — через подземелье! Добраться до амбара, спуститься по лестнице и разворошить дыру в стене. Нет ничего проще даже в таком незавидном состоянии, в котором он сейчас находится. И тогда слепой крот вновь прозреет!
Идя через двор навстречу промозглой метели, Сима представлял себя дома, в тепле, в толстых носках и с кружкой чего-нибудь горячительного и душистого. Не зря же он собирался по возвращении из Обители Матерей и доклада дяде в первую очередь созвать своих покорных служанок и на весь вечер и часть ночи закатить дружное купанье с перерывами на еду и смелые ласки. Теперь все это приходилось откладывать на неопределенное время. Кстати, дядя уже наверняка хватился его и отправил по следу доверенных людей. Те успели сбегать до Обители Матерей и вернуться несолоно хлебавши. Дядя осерчал. Заволновался. Забеспокоился. Хорошо еще, что Сима с молодых ногтей научился все услышанное держать в голове, никогда ничего не записывать и не передавать никому чужих писем. Хорош бы он был сейчас, если бы вместе с кинжалом Хейзит нашел у него в складках одежды какое-нибудь тайное послание. Сима сам себе состроил рожу и довольно хохотнул. Нет, так просто его не возьмешь.