— Ты куда? — спросила она, чувствуя, что он готов вот-вот уйти.
— Вернусь к своим.
— Ты хочешь оставить меня?
— Нет.
— Тогда зачем уходить? Я тебе не нравлюсь?
— Очень нравишься. И мне больше всего сейчас хочется быть с тобой. Но это было бы нечестно.
— Но почему?
— По отношению к твоему брату.
— Да почему же! У Хейзита своя жизнь, у меня — своя. Гийс, не делай глупостей. Иначе мне второй раз за сегодняшний вечер придется разочаровываться в мужчинах.
— Уже второй?!
— Ты не так меня понял! — Она расхохоталась. Оговорка и вправду получилась многозначительная. — Просто первым был мой глупый братец. Решил повесить на себя ярмо изгоя. Ждет, что его все будут обижать.
— Почему? — Гийс незаметно вытер рукавом губы и с интересом посмотрел на девушку. Когда он сказал, что она ему очень нравится, это была почти ложь: она нравилась ему безумно. И теперь он боялся за себя. — Из-за тебя?
— Да при чем тут я! Он ведь крупно влип, когда Локлан бежал и его здесь бросил.
— С чего ты взяла?
— А ты ничего не знаешь? Он тебе не рассказывал?
— Да нет, мы с ним о таких делах не разговариваем.
— Тогда я даже не хочу знать, о чем вы с ним разговариваете. Все про девушек, небось? — Она обняла его за талию и прижалась к сильному бедру. — Когда я рассказала ему про злоключения Ракли, он совсем сник и раскис. Может, ты его как-нибудь поддержишь по-свойски?
— А что с Ракли?
— Ты и этого не знаешь? Прекрасно! Вы тут что, совсем в другом мире живете? Ракли схватили и посадили под замок. В темнице он теперь.
— Кто? За что? — Гийс был потрясен и не скрывал этого.
«Зря я затеяла этот дурацкий разговор, — подумала с досадой Велла. — Сама себе удовольствие испортила».
— Говорят, за то, что хотел бежать из замка вместе с Локланом.
— Чушь! Зачем и куда ему бежать?!
— Это не нам судить. Схватили и схватили. Только Хейзит переживает теперь, что его… — Она чуть было не сболтнула «лишат денег», но вовремя спохватилась: —…тоже заодно в каркер посадят. Он ведь печь тут городит по договоренности с Локланом и с разрешения Ракли. Дело, кажись, выгодное. Могут и отнять.
Гийс о чем-то напряженно думал.
— Послушай… — Велла снова приблизила раскрасневшееся лицо к губам Гийса. Хорошо, что в темноте он не видит, какая она сейчас пунцовая от смущения и уродливая. — Эй, я тут, с тобой! Ты меня слышишь?
— Да. — Гийс сверху вниз посмотрел на милую собеседницу и улыбнулся: — Я тебя слышу, и мне приятно.
— Если это объяснение в любви, то оно принимается, — показала белые зубки Велла. — Тебе сейчас обязательно куда-то уходить, Гийс? Гийс — это ведь значит «яркий»,